Жасмин Крэсуэлл - Ураган соблазнов

Джеймс вышел в центр спальни и подал знак государственному секретарю.

— Разыщите лорда-мэра Лондона, пусть объявит важные новости. Пошлите гонцов в графства, войска должны быть готовы к любым проявлениям волнений.

— Хорошо, ваше величество, я все исполню.

Придворные склонились, приветствуя нового монарха.

Джеймс остановился в дверях и бросил прощальный взгляд на усопшего брата.

— Пусть душа короля Карла II найдет вечный покой.

— Аминь, — отозвались придворные.

Эндрю проснулся раньше и лежал рядом, любуясь на спящую Ноэль. Он поцеловал ее в губы, и Ноэль открыла глаза.

— Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, ты знаешь.

— Вчера ты мне что-то сказала. Повтори. — Эндрю откинул одеяло и провел рукой по животу Ноэль. — Ты действительно ждешь ребенка?

— Да. Жду. Тебя это пугает? — Она вся светилась счастьем.

— Как это случилось?

Ноэль рассмеялась.

— Я думала, ты знаешь, как это случается. Тут не было исключения. Мы оба не очень-то думали о предохранении, когда первый раз занимались любовью.

— Не предохранялись? Отлично! Я уже ее люблю.

— Почему ты думаешь, что будет девочка.

Эндрю пожал плечами.

— Знаю, и все. Она будет красивая, как ты. Скажи мне… как ты это ощущаешь?.. Беременность…

— Схожу сума от счастья. Я всегда этого хотела.

— Тогда давай поженимся… Ты ведь согласна?..

— Я подумаю над твоим предложением.

— Тогда подумай еще над одним. Давай назовем нашу дочь… Кэтрин? Когда она родится?

— Тебе придется подождать еще восемь месяцев.

— Я знаю, чем мы займемся, пока будем ждать. — Эндрю обнял Ноэль и поцеловал.

Ноэль отодвинулась от него и наигранно сурово спросила:

— А как же твоя свобода, плейбой?

— К черту свободу! — И он с жадностью вновь принялся ее ласкать.

Они решили, что Ноэль переедет к Эндрю, когда они заново обставят квартиру и приготовят детскую. Тем более, Ноэль заплатила за свою квартиру еще на два месяца вперед.

Эндрю заехал к себе домой забрать вещи и почту. Он прослушал на автоответчике записанные сообщения. Звонила секретарь мэра. Джин передала ему приглашение своего босса вместе поужинать в восемь часов в ресторане "Тропикано". Мэр также просил его срочно связаться с шерифом Дейтоном, Джин продиктовала номер прямого телефона.

Слегка озадаченный, Эндрю, не откладывая дела в долгий ящик, набрал номер управления полиции.

— Мистер Макдональд? Прошу вас приехать ко мне. — Эндрю в сердцах чертыхнулся, вспомнив обещание мэра не впутывать его в эту историю.

— Зачем?

— Мэр лично просил меня разрешить вам встречу с вашим братом. Завтра его отправляют в Вашингтон. Вы сможете быть у меня в двенадцать часов?

У Эндрю перехватило дыхание, невозможно было поверить в то, что он услышал.

— Да… в двенадцать, — с трудом выговорил он.

Эндрю пристально вглядывался в его лицо, все еще не веря в происходящее. Ничего не было в этом человеке похожего на юношеское лицо его брата, которое запечатлелось в памяти.

Пожалуй, только глаза. Эти карие глубоко посаженные глаза. Теперь — опустошенные, отрешенные, без всякого выражения.

— Все еще не можешь поверить, что это я? — с усталым сарказмом спросил Дуглас.

— Это невозможно. — Эндрю сел напротив на стул.

— В этом деле был свой риск. Тебе было четырнадцать, когда меня забрали в армию и отправили во Вьетнам. Мне было двадцать. Мы оба сильно изменились с тех пор.

— У тебя были светло-каштановые волосы… Теперь ты блондин. Другая форма носа, овал лица. Уши прижаты, а я помню, они были чуть оттопырены. Я уверен…

Дуглас презрительно усмехнулся.

— Чудеса пластической хирургии! Мне даже ноги на семь сантиметров вытянули…

Он замкнулся в себе.

— Что случилось с тобой во Вьетнаме? Скажи Бога ради, как с тобой все это случилось?

— Какого черта ты мне задаешь такие идиотские вопросы? Правительство Соединенных Штатов убило моего отца. Они посылали сотни тысяч таких же сосунков, как я, умирать за тридевять земель в страну, которую генералы с трудом находили на карте. Какого же лешего ты спрашиваешь меня, что случилось?

— Да, это была идиотская война, и американские парни гибли ни за что, но те, кто выжили, вернулись, и каждый по-своему старался приспособиться к мирной жизни. Да, наш отец умер, но он был скорее всего виновен, ты сам это утверждал. Он знал, чем рискует. При чем здесь правительство?

Дуглас глянул на Эндрю с яростью.

— Я еще до Вьетнама знал, еще до смерти отца, что есть другая система ценностей, более справедливая, чем здесь, в Штатах. Ты думаешь, в Вашингтоне не знали, что мы там творили во Вьетнаме? А я это видел своими глазами. Сожженные напалмом деревни со всеми жителями, ямы с кучами трупов, вырезанные человеческие органы. Убитых вьетнамцев считали по отрезанным ушам и платили за это деньги!

— И ты нашел лучшую систему в Советском Союзе? — Эндрю даже вскочил со стула. — В стране, где миллионы людей были расстреляны и погибли в лагерях. И эту справедливую систему коммунисты хотели распространить на весь мир!

Дуглас был мрачен, руки у него нервно подрагивали.

— Сталинизм был ошибкой, отступлением от идеалов революции. Я верил, что социализм принесет освобождение народам.

— Большинство русских вряд ли с тобой согласятся.

— Откуда тебе знать, что думают русские, ты их не знаешь и не понимаешь. Для вас это всегда была только "империя зла". А я жил среди них, они стали мне близки.

— Тогда возвращайся в Россию и голосуй за коммунистов. — Эндрю в бешенстве отвернулся от брата, он не мог его видеть таким.

— Я не смогу вернуться, — услышал он глухой голос Дугласа. — Меня отправляют в Вашингтон, там выжмут как губку в Лэнгли.

— Разве тебя не вышлют из страны? — Эндрю в удивлении повернулся к нему снова.

— Теперь вряд ли. Меня признали американским гражданином.

— Как ФБР удалось тебя так быстро раскусить?

— Проще, чем я мог предполагать. Ввели в компьютер мои данные, запросили архив Пентагона. И идентифицировали — по зубам, группе крови, другим характеристикам… Все это сейчас не важно… Ты — юрист. Что меня ждет? Электрический стул?

— Дезертирство, шпионаж, по крайней мере два убийства, подлог, финансовые махинации. Полный джентльменский набор! Это в лучшем случае — пожизненное заключение. В России срок дают по наиболее тяжкому преступлению, а у нас сроки суммируются за все, вместе взятое. Не думаю, что присяжные найдут в твоей жизни смягчающие обстоятельства… В худшем случае…

— Я сам выбрал этот путь и не боюсь смерти. Мне приходится умирать уже не в первый раз. Жаль, что мне не удалось довести до конца то, к чему меня столько лет готовили.

Да, это не был тот Дуглас, которого Эндрю знал. Перед ним сидел совершенно чужой человек. Зомби. Убийца. Зашоренный до идиотизма.