Грейс Грин - Дитя ангела

Подъезжая к парадному входу Дирхевена, Лейси сумела-таки отогнать прочь грустные мысли. Она не даст этому змею Дэрмиду отравить ей весь день. Она рассчитывала сегодня получать удовольствие и не собирается менять свои планы.

Джек расстегнул пряжку ремня безопасности.

— Папа, можно, я пойду за дом и поищу своих кузенов?

— Конечно, беги.

Дэрмид и Лейси вместе пошли к дому. Когда они поднялись на крыльцо, он обернулся, посмотрел на океан и тихо сказал:

— Ну и ну!

Проследив его взгляд, Лейси увидела стоявшие под погрузкой баржи, с десяток качавшихся на волнах яхт и несколько быстроходных катеров, за которыми по глади океана тянулся пенный след.

— Да, замечательно. — Лейси посмотрела на Дэрмида и очередной раз поняла, почему ее сестра влюбилась в этого человека. Темно-русые волосы, резкие черты лица… Да, Дэрмид Таггарт — очень привлекательный мужчина. Внешне. Жаль, его характер не столь же хорош.

Лейси открыла дверь своим ключом и вместе с Дэрмидом вошла в прихожую. Сверху до них донесся пронзительный плач младенца. Лейси подошла к нижней ступеньке лестницы и крикнула:

— Флисс, мы здесь!

Через несколько секунд на верхней площадке лестницы появилась улыбающаяся Фелисити.

— Здравствуй, Дэрмид! Как хорошо, что ты смог приехать. А где Джек?

— Побежал за дом, искать своих кузенов.

— Это хорошо. Они там играют с Шоной, нашей няней. Она живет тут рядом и приходит присматривать за детьми. Джордан позвонил сказать, что уже едет домой. Я сейчас уложу Верити спать, и мы сможем выпить что-нибудь перед ленчем. У нас уйма времени. Крестины назначены только на половину третьего.

— Могу я чем-нибудь помочь? — спросила Лейси.

— Ты умеешь так красиво накрывать на стол. Если бы ты…

— С удовольствием.

— Дэрмид, ты можешь принести высокий стульчик Эндрю из кухни в столовую?

— Конечно.

Фелисити пошла обратно в детскую, Дэрмид — в сторону кухни, а Лейси — в гостиную, готовить стол.

Она взяла парадную скатерть Фелисити, расставила лучший фарфор, серебро, хрусталь. Потом достала из ящика белые льняные салфетки, сложила из каждой подобие белого лебедя и расставила в стаканчики возле каждого прибора. Оглядев результат своих трудов, Лейси улыбнулась. Она терпеть не могла заниматься уборкой, не умела готовить, но у нее, безусловно, был талант красиво убирать праздничный стол.

А Дэрмид так и не собрался принести высокий стульчик! Лейси отправилась на кухню поторопить его, но вдруг услышала голос Джордана:

— …конечно, мы можем поговорить.

— Позже, — ответил Дэрмид, — после торжественной процедуры. Это очень личное, Джордан. И семейное.

— Но если, как ты говоришь, дело касается Элис, почему не позвать и Лейси?

— Нет, — резко отрезал Дэрмид. — Кто угодно, только не она. Я слишком долго мучился, Джордан, и я должен принять решение. То есть я принял решение, и теперь мне нужна поддержка…

Лейси услышала чьи-то торопливые шаги на лестнице и, сообразив, что она, по сути дела, подслушивает чужой разговор, поспешила ретироваться в прихожую, куда вошла одновременно со спустившейся вниз Фелисити.

— Ты накрыла на стол? — спросила жена ее брата.

— Ага. Пойдем, посмотришь на моих лебедей.

Хотя Лейси весело улыбалась, в душе у нее застыла тревога. Что происходит с ее деверем? Зачем ему понадобилась поддержка Джордана? Он не хочет, чтобы она что-либо знала. Но именно это обстоятельство страшно разозлило ее. Она — член семьи Максвелл, и если дело семейное, да к тому же касается Элис, Дэрмид МакТаггарт не имеет права оставлять ее в стороне!

И Лейси поклялась себе, что так или иначе, но она непременно узнает, в чем дело.

Крещение состоялось на свежем воздухе, в розарии сада Дирхевена: это место больше всего подходило для столь торжественного обряда. Потом взрослые отметили радостное событие во внутреннем дворике шампанским и замечательным шоколадным тортом, который Фелисити собственноручно испекла, а дети устроили пикник за домом, на детской площадке. Джордан и Фелисити были абсолютно счастливы.

— Мне кажется, все прошло просто великолепно, — сказал священник, прощаясь. И, лукаво подмигнув, добавил; — Господь одарил малютку Верити могучими легкими.

Джордан засмеялся:

— Возможно, она станет великой оперной певицей.

Джордан пошел провожать священника, Фелисити — укладывать малышку спать, и Дэрмид и Лейси остались вдвоем. Дэрмид заметил, что Лейси, принимавшая активное участие в разговоре, пока в доме был священник, теперь откинулась на спинку мягкого шезлонга и прикрыла глаза, словно демонстрируя свое нежелание видеть него.

И он вряд ли мог осуждать ее за это. С того самого момента, как она подобрала их на пристани, он, словно какой-то каверзный бес подзуживал его, постоянно говорил ей колкости. И зачем он сказал, что ее работа — это «три-два»? Что из того, что она ведет беззаботную жизнь? В конце концов, это не причина над ней издеваться. И какой смысл подкалывать человека, который не чувствует уколов? Вот и сейчас она, кажется, полностью его игнорирует. У нее такой вид, словно она ждет, когда ее начнут фотографировать.

Сама элегантность.

Платье, которое она надела на церемонию — черное, шелковое, затканное белыми цветами, пожалуй, стоит дороже, чем его лучшая лама.

— Твоя ироничная усмешка выдает тебя, Дэрмид: ты думаешь про меня какую-то гадость, — лениво протянула Лейси.

Она только чуть-чуть приподняла веки, но он увидел, как вызывающе блестят ее зеленые глаза из-под черных как уголь ресниц.

— Ну, давай, выплесни это наружу. Иначе можешь отравиться собственным ядом.

Дэрмид решил принять вызов.

— Я думал, — сказал он медленно, — что твое платье, вероятно, стоит больше, чем моя лучшая альпака.

— Да, — ответила Лейси. — Не удивлюсь, если ты прав. А еще ты, наверное, думал, насколько я глупее и бесполезнее твоих обожаемых альпак.

Дэрмид посмотрел на стол.

— Знаешь, что мне пришло в голову? Если бы Элис сейчас была здесь, она убрала бы и вымыла всю эту посуду, чтобы немного помочь Фелисити.

А вот это был запрещенный прием, и Дэрмид тут же раскаялся в своих словах. Он увидел, как она вся напряглась. Но ответила она сдержанно, без видимого гнева.

— Я знаю, ты тоскуешь по Элис. Но ты не уязвишь меня, ставя ее мне в пример. Я совершенно согласна с тем, что таких как она, наверное, одна на миллион. Я знаю, она была для тебя всем, знаю, в каком отчаянии ты пребывал, когда ее не стало. Понимаешь, мне кажется, ты сейчас переживаешь «агрессивный» этап своего горя. И если тебе становится легче, когда ты срываешься на мне, — что ж, я не возражаю.

Дверь во внутренний дворик отворилась. Фелисити и Джордан вышли из дома. Лейси спросила спокойно, как если бы не было никакой перепалки с Дэрмидом: