Флоренс Уэстли - Память сердца

— Я надеялся, что мы оставим прошлое в покое и поговорим о Майке. Мне будет тяжело без него.

Возмущенная Бетси покачнулась от негодования, и шелк ее длинного траурного наряда как-то угрожающе зашуршал.

— Мне тоже, Джон. Так же тяжко я тосковала по своему отцу все эти долгие годы.

Джон заметил, что они начинают привлекать внимание гостей, и понизил голос.

— Что ты хочешь услышать от меня, Бетси? Что я глубоко сожалею? Я уже говорил об этом на все лады.

— Твое глубокое сожаление, к несчастью, не подарит моим девочкам любви их славного деда, не так ли?

Тот, кто не знал как следует Джона, вряд ли заметил бы, что веки его слегка прищурились и золотые искорки в темно-карих глазах, загоревшиеся от счастья видеть Бетси, угасли.

— Трагедия разыгралась двадцать лет назад, Бетси. Все вокруг меняется, люди становятся другими. Иногда у них даже возникает чувство, называемое состраданием. Им обладал Майк. И Пат тоже. Но они тогда уже знали, на что обречен человек, невольно совершивший роковую ошибку, и со мной произошло именно это, Бетси. Глупая, бессмысленная, трагическая ошибка. Но ты, вероятно, не захочешь понять меня. Теперь сам удивляюсь, почему я был уверен, что ты способна великодушно разобраться в драме, искалечившей и мою жизнь тоже.

Он низко склонил голову, прощаясь навсегда, не оглянувшись, исчез в дверях. Прочь из дома, где на него смотрят как на прокаженного!

Бетси стояла в дверном проеме, наблюдая, как последние гости разъезжались по домам. Красные огоньки задних фонарей машин мелькали вдоль подъездной аллеи и постепенно исчезали в тумане. Бетси медленно закрыла огромную дверь, затем обессиленно прислонилась к ней; она не могла сдвинуться с места. О Боже, как я бесконечно устала, подумала Бетси.

— Все разъехались, милая?

Голос тетки заставил ее очнуться, она почти заснула, притулившись у двери.

— Да, все, — откликнулась она, направляясь через холл к ярко освещенной уютной кухне.

Бриджет О'Холлоран-Клэнси так и не вышла замуж. В молодые годы у нее на руках остались семь братьев и одна сестра — впоследствии мать Бетси. Бриджет некогда было присматриваться к мужчинам, готовым поухаживать за нею. Теперь в свои шестьдесят семь лет, отработав сорок лет учительницей в школе, она взяла на себя заботы о племяннице и ее девочках.

Бриджет посмотрела в измученное лицо Бетси и достала с верхней полки шкафа припрятанную там за банкой кофе бутылку грушевого виски.

— Получились поминки, достойные твоего дяди, дорогая!

— Надеюсь. — Бетси опустилась в кресло и сбросила свои туфли-лодочки.

— Устала?

— Безумно. — Она подавила зевоту, пытаясь стряхнуть навалившуюся сонливость. Желание уснуть сменилось ноющей головной болью, отдающейся в висках тяжелыми ударами. Начиналась противная мигрень.

— Если сказать откровенно, Бетси, то иногда я сожалею, что ты посвятила себя брошенным детям. Кто ничего не знает, тот вправе подумать, будто Пруденс и Роза Ли твои родные дочери, а ведь ты растишь двух подобранных на улице девочек.

— Но тетя, теперь они — мои собственные. Во всяком случае, пока остаются здесь.

Тетушка разлила виски в две стопочки — сначала понемногу, затем смерила на глаз и добавила еще.

— Я тебе уже говорила и скажу еще раз, — произнесла тетушка, подвигая кресло и устраивая свое сухонькое, как тростинка, тело на подушке из пестрой домотканой материи. — Ты взвалила слишком большой груз на свои плечи.

— Вот соберем урожай, у меня будет больше свободного времени, — сказала Бетси, стараясь уйти от серьезного разговора.

— Слышала я это и не один раз.

— Не ворчи, тетя. Я знаю, что делаю.

— И эта отговорка мне знакома, — возразила Бриджет, перед тем как сделать глоток виски. Напиток оказался настолько приятным, что нельзя было удержаться от второго глотка.

Устало улыбаясь, Бетси медленно тянула крепкое зелье и вспомнила, когда впервые отведала превосходного грушевого виски из садов Шепарда. Тогда ей было десять, и чувствовала она себя весьма странно, потому что неожиданно у них в доме появился Джон. Все посмеивались над костлявым четырнадцатилетним мальчишкой, пользовавшимся дурной славой, а он сам считал себя бедным сиротой, которого никто не понимает.

Крепкое виски обожгло маленькой Бетси горло. Девочка поперхнулась и закашлялась. Джон хлопнул ее по спине, и она растянулась на полу. Со слезами на глазах Бетси посмотрела на него снизу вверх, боясь, что он расхохочется. Но вместо этого Джон заботливо помог подняться, принес ей стакан молока, а заодно и себе. И с этого мгновения Бетси влюбилась в него…

— Джон был у нас, — невзначай сказала Бетси, любуясь янтарно-жемчужным цветом виски на свет. — Я его сначала не узнала. У него теперь борода, а виски засеребрились.

— Не удивительно, ему уже, верно, около сорока.

Если Бриджет и взволновало это известие, она и виду не подала. А почему бы и нет? За сорок лет пребывания в школьных классах учительница прошла огонь и воду и медные трубы. Она не из тех, чей тихий устоявшийся мирок вдруг пошатнется из-за нежданной новости.

— Ему будет сорок один в августе.

Бетси в то последнее кошмарное лето задумала устроить сюрприз для Джона — праздник в честь его дня рождения. Ему исполнялся двадцать один год. Но к августу ее отец погиб, Джон исчез. Бетси так никогда и не узнала, где он отмечал и отмечал ли вообще свой день рождения.

— И что же он говорил? — спросила Бриджет.

Бетси понюхала напиток и отставила стаканчик в сторону. Еще капля этого зелья — и она свалится с ног.

— Что он очень сожалеет.

Тетушка грустно вздохнула.

— Я все еще помню Джона на поминках Патрика… Он был ужасно подавленным. Джон мужественно брал всю тяжесть вины на себя, чтобы ни говорили скептики и недоброжелатели. После его отъезда я долго думала, научится ли он когда-нибудь прощать сам себя.

— Видимо, да. Он кажется вполне благополучным.

— Пат всегда считал, что Джон был слишком уязвимым человеком, дорожащим чувством собственного достоинства.

Бетси уронила золотистую голову на стол. Прикосновение к прохладному дереву несколько ослабило острую боль в висках. Она закрыла глаза, и перед ее внутренним взором как бы ожил четырнадцатилетний Джон — рослый, дерзкий, задиристый подросток с печальной застенчивой улыбкой и карими глазами, в которых порой проглядывало такое пронзительное одиночество, что щемило сердце.

— Я его ненавижу, — притворно шептала Бетси, боясь выдать свою тайну. — Вечно он путается под ногами да дразнит меня, подсмеивается.

Патрик снисходительно выслушивал ее мольбы, прекрасно зная им цену.

— Пусть Джон прекратит, папа. Он все время дразнит меня рыжей, хотя я ему уже объясняла: я не рыжая, у меня золотисто-каштановые волосы, как у Кэтрин Хеберн, пока она не постарела.