Никки Логан - Неприрученное сердце

Он придвинулся к ней:

– Мне вполне уютно и здесь.

Она поняла, как мал дверной проем, возле которого они укрывались. А если кто выйдет? Что подумает?

Роми немного подалась назад:

– Вы не можете стоять здесь один весь вечер.

– Я и не буду один. Наши танцы никогда не закончатся.

Огромные ручищи обвились вокруг ее талии. Он притянул Роми к своей груди. Очень горячей. У нее перехватило дыхание.

«Беги, Роми!»

Что случилось со здравомыслящей, воспитывающей ребенка женщиной? Она готова сдаться на милость тестостерона? Волна желания, пульсирующего в глубине тела, ответила за нее. Разве нельзя позволить Золушке еще один, последний, танец с принцем?

Клинт словно почувствовал ее согласие и нежно обнял. Она не сопротивлялась и даже позволила себе прижаться щекой к его плечу. Потом они начали двигаться под еле слышные звуки музыки. Роми слышала только, как бьется его сердце: «Бум... бум... бум...»

Ее руки уверенно скользнули ему за спину. Ей было очень уютно в его объятиях. Как в гавани собственных фантазий. Ничего плохого не могло с ней случиться, пока Клинт ее обнимает. Они просто двигались на легком ветерке. Время приходило и уходило, миновали века, смещались континенты, а они все так же крепко прижимались друг к другу и покачивались.

«Часы идут, Золушка...»

Показалось совершенно естественным поднять лицо, вдохнуть его запах и прижаться губами к тому местечку на шее, где у него пульсирует жилка. Ее губы бродили по его горлу, ее грудь поднималась и опускалась возле его груди. Она даже приподнялась на цыпочки и легонько покусала мочку его уха. Восхитительно! Только грохот в собственных ушах напоминал гром, но это колотилось сердце Клинта. Он еще крепче прижал ее к себе. От его первобытного рычания у нее взыграла кровь в венах. Роми запустила руку ему в волосы, чтобы еще чуть-чуть приподняться...

– Роми...

Это был выдох, а не слово. Ее грудь налилась под платьем, вырываясь на свободу, а руки Клинта уже гладили ее голые плечи, чувствительный затылок, жаркие щеки. Но у нее было достаточно долгих мгновений, чтобы вдыхать его аромат, прежде чем великолепные губы Клинта решительно прижались к ее губам.

Небеса разлетелись на множество бриллиантов. Не было никакого нежного поглаживания, никакого осторожного прощупывания при первом прикосновении его губ. Клинт сразу ворвался во влажную глубину ее рта. Никакой фантазии не хватило бы, чтобы описать это ощущение.

Потом он, не отрываясь от губ, приподнял Роми и всем весом прижал к стене. Освободившиеся руки продолжали лихорадочно блуждать по ее телу. Вверх, вниз, опять вверх.

От этого можно было сойти с ума. Роми застонала и инстинктивно обвила его ногами. Чтобы стать к нему ближе. Чтобы унялась поднимавшаяся изнутри боль. Он приподнял подол платья и погладил ее бедро. От этой пытки она чуть не задохнулась.

– Эй, люди! Вон из помещения!

Роми застыла. Клинт замер, потом оторвался от ее губ.

Оба лишь теперь спохватились, что делают. И где.

Неподалеку от них смеялся и пошатывался незнакомец. В одной руке он держал недопитую бутылку пива, а в другой еще одну, про запас.

Роми поняла. Вспышка света – реальность, а не игра ее воображения. Начался фейерверк. Сейчас все выйдут на улицу. Всего в двадцати ярдах от того места, где она, полураздетая, обнимает представителя вооруженных сил особого назначения.

Голос холодный, хотя мгновение назад был воплощением страсти:

– Отпустите меня.

Клинт осторожно опустил Роми на землю, пользуясь своим телом как ширмой, чтобы прикрыть ее от взглядов случайных пьяных идиотов. Он был не в состоянии обернуться, и это дало Роми возможность немного прийти в себя.

«Какого черта я натворил?»

Грудь Роми бурно вздымалась, и вместе с ней поднималась и опускалась прекрасная, достойная всяческого поклонения ложбинка.

«Вот что я наделал! Это гормоны задурили мне голову!»

Клинт никогда не обучался трем вещам: сексу, пьянке и страху.

А, кстати, тут были не только гормоны. Сердце участвовало тоже. Но о нем, несмотря на многие годы тренировок, никто ничего ему не рассказывал...

– Нужно выбираться отсюда...

У нее было бледное лицо, волосы растрепались, макияж размазался. В таком виде показываться на людях было нельзя.

– Роми...

Она, словно защищаясь, вскинула руки:

– Не надо, Клинт. Минутку...

Роми протиснулась мимо Клинта, а его тело все еще вздрагивало от ее прикосновений. Интересно, долго это еще будет продолжаться? И осталось ли у него хоть сколько-нибудь сил для сопротивления? Над ними то и дело взлетал фейерверк, и каждый залп по-своему окрашивал ее лицо.

– Я только схожу, принесу наши... извинения.

Но она ушла раньше, чем он договорил.

Он закрыл глаза и, выругавшись, кулаком врезал по стене.

Тяжело дыша, Роми шагала вдоль ряда машин, припаркованных на футбольном поле позади клуба. Даже такой город, как Квендануп с окрестностями, мог собрать, когда требуется, большую толпу. Над головой сверкал красками и светом фейерверк, а в нее врезались многочисленные насекомые, ослепленные прожекторами, освещавшими сорок автомобилей на временной стоянке.

Роми уставилась на какую-то большую, покрытую пушком ночную бабочку, которая обессиленно шлепнулась на пыльный капот «лендкрузера». Она судорожно взмахивала опаленными крылышками. Глупые твари – сами летят на огонь и, лишь опалив крылья, понимают, как это опасно.

«Никого тебе не напоминает?»

Роми пнула автомобиль и опять зашагала.

Трудно ли жить в огромном Уайлд-Спрингс? Какой тупой бабочкой-мазохисткой надо быть, чтобы самой полететь на свет Клинта?

Мысли беспорядочно толклись в ее голове. Не ошибка ли желать взлететь вверх, мечтать пробить себе дорогу и оказаться в крепких объятиях Клинта? Обнаружить, что их тела почти слились воедино? Отдаться еще до полуночи, а потом оказаться перед реальным миром?

На ее репутации было только одно пятно: в тот роковой вечер Полковник своими запугиваниями довел Роми до того, что свою невинность она отдала первому встречному, который потом пропал, как и ее непорочность, безвозвратно.

А теперь это. Позволить себе увлечься самым что ни на есть неподходящим человеком. Раненым и ущербным отшельником армейского образца. Третья глупость в ее жизни. Но, по крайней мере, есть надежда от нее уйти.

– Ох!

Острая боль пронзила левую ногу. Каблук на два дюйма ушел в мягкую почву футбольного поля. Лодыжка вывернулась, и Роми упала.

Как будто мало испорченного вечера, так еще прекрасное платье испачкано травой! Она перекатилась на бок, взялась рукой за бампер БМВ и, придерживая рукой, подтянула ногу. Вот-вот хлынут слезы. От неожиданности и боли.