Карла Неггерс - Заветное желание

— А что я должен думать? Я не очень обращал на это внимание.

Вольф спрятал улыбку, посмотрев вниз. Он говорил правду, но лишь отчасти. Его не волновало, как и во что она одета. Просто она нравилась ему и в комбинезоне, и в костюме. Одежда не имела значения. Он не знал почему, но это абсолютно не играло никакой роли. Он вообще ни в чем не был уверен — кроме того, что хотел, чтобы она осталась. «К черту все!» — думал он. Даже если бы парик с нее слетел, он не обратил бы на это никакого внимания.

«Я схожу с ума», — подумал он, но поделать с собой ничего не мог. Или попросту не хотел.

— Не могу, Майкл, — с трудом выговорила она.

— Что не можете?

— Провести с вами ночь. Это просто невозможно. Я никогда не сплю с клиентами.

Майкл пошевелил губами. Он понял: она боится, потому что не знает, что будет делать, когда он узнает про парик и все остальное. Такова Лиззи Олсон из Канзаса. Но разве он не дал ей понять достаточно ясно, что это не имеет никакого значения? Ему все равно. Или нет? Что произойдет, если он расскажет ей, что уже давно знает обо всем? Что он узнал эту ослепительную улыбку с самого начала.

— Элизабет, — тихо и осторожно начал он, — привычки надо менять.

Отрицательно замотав головой, она ответила:

— Только не мне.

Он сел прямо и положил ноги на свой очень дорогой кофейный столик. Затем допил остатки шерри и поставил бокал. Нет, он не злился, а чувствовал разочарование. Каждая частичка его тела жаждала женщины, сидящей рядом. И он был уверен, что она испытывает то же чувство. Краешком глаза он наблюдал за ней. Ее пальцы, державшие стакан, дрожали — но не потому, что она нервничала, — и при этом она облизывала губы. Кончик ее розового язычка доводил его до изнеможения.

— Иногда мне кажется, что вы как бы раздваиваетесь.

— Может, это и так. Но мы все временами чувствуем внутренние противоречия. Спасибо за угощение и за все.

— Вы же не хотите сказать, что слегка преувеличиваете?

Она засмеялась потому, что именно это и собиралась сказать.

— Вы знаете, что преувеличиваю.

— Ваши клиенты делали вам такие предложения?

— Только самые привлекательные из них.

— А почему вы… — Он обнял ее и притянул к себе. — Коварная, — смеясь прошептал он и крепко поцеловал Лиззи.

Рот ее был слегка приоткрыт, и ему ничего не оставалось, как еще крепче поцеловать ее. Их языки, влажные и горячие, встретились. Лиззи охнула, приоткрывая рот шире, и он проник в нее, провел по зубам, касаясь и лаская ее. Ее руки обвили его спину.

— Майкл, — прошептала она, — только ничего не говори… ни слова, пожалуйста. Сексуальное возбуждение довело его до предела, он руками проник под свитер Лиззи и коснулся упругой и теплой кожи ее талии. Он целовал уголки ее рта, подбородок и мягкую шею.

Лиззи откинулась на диване, и он откинулся вместе с ней, все сильнее и сильнее прижимая ее к себе. Она чувствовала его желание. На мгновение их глаза встретились, и она тут же отвела взгляд. Думать ей не хотелось — только чувствовать. Пусть желание охватывает ее больше, больше и еще больше, пока, взорвавшись, не покинет тела.

Медленно и бережно его руки подняли ее свитер. Прохлада его кожи и воздух в комнате прибавили ощущение горения. Каждый нерв ее был до предела обострен, каждый миллиметр тела отзывался на его прикосновения. Грудь ее трепетала в ожидании, и это ожидание пронизывало все тело.

Потом он расстегнул застежку лифчика, и груди ее предстали воздуху и его восхищенному взору.

— Ты прекрасна, — прошептал он, — прекрасна…

— Майкл!

Он опускал лицо к ее груди, готовый губами прикоснуться к ней, и она знала, что через несколько мгновений пути назад не будет.

— Я не могу… Он замер:

— Что?

Она закрыла глаза, пытаясь сдержать слезы разочарования и борясь с чувством унижения. Как она могла так поступить с ним? С собой? Остановиться… пойти дальше. И то, и другое пугало ее. Слишком много противоречивых чувств боролось в ней, слишком много было переживаний и сомнений, чтобы она могла заставить себя заниматься с ним любовью.

— Не могу, — выговорила она.

Майкл нежно, заботливо, стоически улыбнулся, скрывая разочарование. Она не может! Но он понял. Он упрямо сказал себе, что понял.

— Все нормально, — хриплым шепотом ответил он. — Я подожду.

— Нет, я не могу никогда, Майкл. Пожалуйста, это не должно повториться.

«Ерунда», — подумал он, но вслух ничего не сказал. Покопавшись с застежкой лифчика, он наконец застегнул его, опустил свитер и отодвинулся от нее.

— Не должно, — повторила она. Взяв пустые стаканы, он заметил:

— Этого я не могу обещать.

— Ты должен.

— Почему? — Поднимаясь, он чуть не засмеялся: ее парик все-таки съехал. Взяв ее за подбородок, он решительно проговорил:

— Ненавижу давать обещания, и я не перестану желать вас только потому, что вы попросили не делать этого. Не сработает. Хотите еще выпить, прежде чем я отвезу вас домой?

— Нет… и не надо отвозить меня никуда. — Она, по крайней мере, не забыла, что не живет на этой пресловутой Семьдесят второй улице. — Я возьму такси.

Вольф так резко поставил бокал на столик, что едва не разбил его на части, затем деланно вежливо улыбнулся и пошел проводить ее до двери. «Чертова баба», — подумал он. Сегодня он обязательно выяснит, где она скрывается.

Посадив ее в такси, он остановил машину и для себя.

— Видите автомобиль впереди? — указал он водителю рукой. — Поезжайте за ним. Плачу десятку сверх, если не упустите их.

— Нет проблем, сэр.

Вольф чувствовал себя Джеймсом Бондом, а тот никогда не дал бы ей возможности ускользнуть.

Водитель ехал быстро, почти не отрываясь от первой машины. Подъехав следом за Лиззи к отелю, они остановились напротив Линкольновского центра… Шоу подходило к концу. Вольф почувствовал себя дураком и пожалел, что заранее не позаботился внушить ей поселиться в безопасном и дешевом месте.

Но все же он испытал облегчение. Водитель спросил, отвезти ли его обратно, но он отказался и пошел пешком. В отеле «Эмпайя» случались неприятные происшествия, но Лиззи не золотой телец. И сама справится, черт с ней.

— Да, — пробормотал он себе. — Чем больше я ругаю ее, тем больше влюбляюсь.

В этом, несомненно, и была проблема. Он совсем не хотел влюбляться.

Или хотел?

Возвратившись к себе, он налил еще шерри и, сидя в столовой, принялся размышлять, казался ли дом таким тихим и одиноким когда-либо прежде, а сам он — таким опустошенным. И ужасно пожалел, что Лиззи не осталась.

За завтраком, состоявшим из булочек и кофе, Лиззи рассказала Челси почти все о вчерашнем вечере, опустив лишь шерри и все «остальное» на квартире у Майкла. Тем не менее, Челси постоянно вздыхала и охала, не переставая утверждать, что Лиз засунула голову в пасть льва.