Карла Неггерс - Запретный плод

Джеффри».

С выпрямленной спиной и непроницаемым выражением лица Кэйси сложила записку и сунула ее в карман пиджака. Потом она присела на самый краешек дивана, взяла из сумочки небольшой блокнотик и ручку и стала писать:

«Дорогой Джеффри, сейчас два часа пополудни по твоему времени и пять — по моему, а поднялась я в пять утра. Значит, к десяти вечера по местному времени будет час ночи по моему, и шансы быть безумно уставшей весьма велики. Я уже сейчас очень, очень раздерганна. Есть ли возможность включить меня в твое расписание на завтра? Или в какое-нибудь другое время до моего отъезда? Я соскучилась по тебе, ты это знаешь. Какой выдержки можно ожидать от двадцативосьмилетней?

С любовью, Кэйси».

Чтобы не передумать, она быстро, не перечитывая, сложила записку, отдала ее Сьюзен и уверенными шагами вышла из приемной. Только сев в такси, которое ей в конце концов пришлось вызвать по телефону, так как они явно не рыскали по этому городу в поисках пассажиров, Кэйси дала волю слезам.

В десять часов она сидела на кровати, где следовало бы сидеть и Джеффри, без малейшего намека на желание заснуть. Что ж, все к лучшему. Она должна была тогда осознать, насколько утомлена и взвинчена, и дать возможность Джеффри поставить себя на ее место.

Приехав в отель, Кэйси приняла душ, хорошо выспалась и поужинала в ресторане этого же отеля. Где-то между молочной телятиной и апельсиновым муссом она начала сожалеть о своей записке. «Как аукнется — так и откликнется», — сказала бы сестра Джоан.

И она задумалась, когда же «откликнется» Джеффри.

Громкий стук в дверь прервал ее раздумья.

— Кэйси? Это Джеффри, открой.

Она быстро засунула стопку непрочитанных газет в портфель, убрала его под кровать, притушила свет и взлохматила, будто только что проснулась, волосы.

Он постучал снова, более настойчиво.

— Кэйси!

В его сердитом шепоте прозвучала интонация, уже знакомая ей по событиям на реке в незабываемый день их знакомства. Кэйси невольно улыбнулась и соскочила с кровати. Она рывком распахнула дверь и лишь в последнюю секунду, спохватившись, попыталась притворно зевнуть, но чуть не поперхнулась и широко раскрыла глаза. Он был одет в льняной костюм кремового цвета, его волосы казались еще темнее, глаза еще зеленее. Вздрогнув, Кэйси мгновенно представила его стройное, мускулистое тело, прижавшееся к ней. В течение последних недель она упорно отгоняла от себя чувственные воспоминания о нем — о его запахе, бархатистости его кожи, звуке голоса. Так было легче. Теперь все это нахлынуло на нее с новой силой.

Джеффри облокотился загорелой рукой о дверную притолоку и, нахмурясь, смотрел на нее. Неожиданно она обратила внимание на свое одеяние: ночная рубашка из тонкой, как паутинка, мягкой полупрозрачной ткани, купленная ею в элитарном магазине здесь же, в отеле, с глубоким вырезом, окаймленным нежными кружевами, а под рубашкой — ничего. По тому, как он нахмурился еще больше, Кэйси поняла, что это не осталось незамеченным.

— Может, тебе стоило быть осмотрительнее, открывая дверь?

Его отрывистое и грубоватое замечание заставило ее очнуться.

— Отчего же? — спросила она беспечным тоном. — Я прожигаю жизнь, разъезжая в одиночестве туда-сюда, и привыкла открывать дверь любому мужчине, который стучится, называет меня по имени, говорит, что это Джеффри, и приказывает открыть дверь голосом, который мне вряд ли удастся забыть…

— Хватит. — Слабая улыбка, очень слабая, тронула его губы. — Я знаю, что по твоему времени уже два часа ночи. Но можно мне все-таки войти?

Она пожала плечами.

— Думаю, это лучше, чем разговаривать в холле.

Она пыталась дерзить, но бездарно провалилась. Все уже было бесполезно. Стоило ей его увидеть, как ее тело немедленно и неотвратимо, предательски отозвалось на его мужское обаяние. Это не испугало и не ужаснуло ее, а лишь придало новую направленность ее устремлениям… И еще она осознала, что никогда уже не будет той Кэйси, какой была до встречи с ним.

— А кто, к дьяволу, собирается разговаривать? — пробормотал он.

Она взвилась.

— Я собираюсь! Джеффри Колдуэлл, вы чертовски спокойно бросили меня на произвол судьбы, а сами таскались неизвестно где с одной из своих девятнадцатилетних красоток!

— Исключительно в интересах дела, — сказал он успокаивающе. — Притом у меня только одна девятнадцатилетняя красотка. Остальные немного постарше…

— Джеффри!

— Злишься, Кэйс?

— Да!

— Я догадался по твоей записке. Прости, но я думал, что женщина, только что вернувшаяся из месячного делового турне по Европе, в состоянии сама немного о себе позаботиться, пока я доведу до конца дела, не терпящие отлагательства. — Он был раздражающе спокоен. — Я неправ?

Кэйси плюхнулась на край кровати.

— Не в этом дело.

— А в чем?

— Ты не желаешь жертвовать ради меня ничем. Это я могу примчаться сюда из Вашингтона. Я могу вертеться волчком, чтобы получить перевод в Лос-Анджелес. Я могу выворачиваться наизнанку, чтобы остаться здесь на День Благодарения. Я могу сидеть ночь напролет, ожидая, когда ты наконец явишься…

Он скрестил руки на груди.

— Я думал, ты ляжешь спать.

— Я и легла… То есть нет… Я… — Она тяжело вздохнула. — Ты загнал меня в угол. Ты всегда выглядишь таким самодовольным, если оказываешься прав?

Джеффри одарил ее одной из своих самых обворожительных улыбок.

— Только если это не стоит мне денег. Потерпи еще минутку, дражайшая Кэйси, пока я побуду правым. Так, значит, ты одна приносишь жертвы? Работа, которую ты хочешь получить здесь, в Лос-Анджелесе, может как-то помешать твоей карьере?

— Джеффри… — Но его глаза буравили ее, требуя ответа. — Ты же знаешь, что нет.

— Понижение по службе?

— Нет.

— Тогда это повышение, да?

— Да, — огрызнулась Кэйси.

— …что предусматривает прибавку к зарплате?

— Около тридцати процентов.

— А в дальнейшем предполагается продвижение по службе?

— Очень возможно.

Он подошел поближе все с тем же самодовольным видом.

— Значит, за исключением твоего нежелания жить в Калифорнии, получение этого места по сути нельзя назвать самопожертвованием. Или все-таки можно?

— Наверное, нет, — продолжая упираться, вынуждена была согласиться Кэйси.

— Стало быть, твоя поездка сюда для собеседования тоже не была жертвой, правда? — На сей раз Джеффри уже не ждал от нее ответа, а сел рядом и продолжил: — Ты все это делала и для себя, и для меня — для нас обоих.

Его спокойные убедительные слова снимали с Кэйси напряжение, вселяя уверенность в себя. Она обхватила руками колени притворно застенчивым жестом. Ее ночная рубашка была куда соблазнительней, чем тот наряд, в котором она ходила осенью, и Кэйси прекрасно сознавала свою привлекательность.