Нора Робертс - Рождество Куинов

До этого у него никогда не было Рождества. Настоящего, с елкой и гирляндами, с подарками. С семьей. Рождества в доме, наполненном музыкой и запахом только что испеченного печенья, с развешанными повсюду украшениями.

Конечно, он не был ребенком или что-то там в этом роде. Черт, да он уже в шестом классе! И, конечно, он не верил, что какой-то толстый парень собирается свалиться из камина. Будем реалистами!

Он оказался втянутым во все это, только потому, что остальные устроили из Рождества целое событие. Все эти шепоточки, условные слова и хихиканье. Ну, хорошо, парни не хихикали, поправил себя Сет, но женщины отпустили несколько смешков. А малышка Обри почти свихнулась в ожидании завтрашнего утра.

Но она была маленькой. Рождество ведь и должно быть чем-то особенным для детей.

Ему нравилось то, что не надо идти в школу и что, как он догадывался, ему достанется несколько подарков. Но он не помешался на этом.

Он всего-навсего пробирался вниз, чтобы стянуть немного печенья. Как можно спать, когда в доме столько печенья?

Сет, худощавый мальчишка с волосами цвета соломы и с настороженными голубыми глазами, шел на цыпочках в темноте, неся набросок, который он поместил в рамку. Собаке, следовавший за ним по пятам, он сурово приказал вести себя тихо или им обоим достанется.

Играла музыка. Он остановился наверху лестницы и прислушался, чтобы убедится, что это было радио, а не Филип, играющий на пианино. После ужина его братья (ему действительно нравилась эта фраза: его братья) играли, пока Обри окончательно не заснула на руках у Грейс. А потом они отправили Сета наверх спать. И это было нечестно, так как было только 10 часов, и ему не надо было на следующий день идти в школу. А Кэм отпускал все эти допотопные шуточки Санты, дразня его. Вспомнив это, Сет хотел фыркнуть, но вместо этого расплылся в широкой и довольной ухмылке.

Спускаясь по лестнице, Сет заметил, что они оставили огоньки на елке гореть. Он никогда не видел ничего подобного. Анна хотела настоящую елку, а, по мнению Сета, слово Анны было законом. Так что, они притащили это огромное дерево, и парни ворчали, нацепляя на него гирлянды. Но Сет знал, что им это нравилось. Теперь на дереве висела, казалось, тысяча игрушек, а под ним располагались подарки с огромными бантами, обвязанные километрами лент. На некоторых из них было его имя.

Наверное, что-то идиотское вроде нижнего белья или носков, сказал он себе, стараясь не поддаваться возбуждению при виде коробок в ярких обертках, блестевших в свете огоньков. Как будто они и должны там находиться.

Как и он сам.

Он уже собирался подойти, только чтобы потрясти один, но заметил Анну, спящую на диване.

Сет тихо выругался и спрятал то, что держал в руках, за спину. Он покраснел при мысли, что его могли поймать за таким детским занятием как исследование коробок, которые и так будут открыты через несколько часов.

Он застыл в нерешительности, но желание съесть печенье, служившее раньше только поводом, стало реальным. Он ухватился за собачий ошейник прежде, чем Глупыш смог оправдать свое имя и броситься к Анне, чтобы ткнуть своим влажным носом ей в лицо. Сет шепотом приказал ему сидеть. А потом он наклонился и укрыл Анну покрывалом, которое она сбросила во сне.

Она была справедлива по отношению к нему, подумал Сет. Нет, больше чем просто справедлива. Она была всем тем хорошим и правильным в жизни, что он уже перестал ждать. Она, Грейс и Куины дали ему надежду, когда он начал думать, что надежда — это всего лишь еще один удар кулаком в лицо.

И Сету хотелось, чтобы было что-то, чем бы он мог отплатить ей. Он надеялся, что ей понравится шарф, который он купил для нее. Он был красным, а Анне нравилось носить красное. Он хотел, чтобы это были бриллианты или что-то в этом роде.

«Да, так…» — подумал он про себя.

Он отошел от дивана, а затем тихо, как воришка, пробрался на кухню. Глупыш последовал за ним. На его лице была довольная ухмылка, рука уже забралась в жестяную банку с печеньем, когда дверь распахнулась. Вскрикнув, он спрятал рамку за спиной.

Кэм выругался и загородил собой дверь.

— Сет, — он сказал это достаточно громко, чтобы братья услышали и успели спрятать велосипед, который они собирали последние два часа. — Что ты здесь делаешь?

— Ничего.

— А выглядит как небольшая кража. — Кэм услышал приглушенную ругань братьев, шум спускаемого с крыльца велосипеда, и затем вошел внутрь. — Я думал, тебе отказали в поставках печенья.

— Это было вчера, — вынужденный изворачиваться, Сет нагло вытащил печенье и откусил. — Полночь уже прошла, так что, сейчас уже сегодня.

— Неплохой довод.

Этан, сопровождаемый своей большой собакой, зашел внутрь, осмотрелся, оценивая ситуацию, и снял куртку.

— Где кофе?

— Бренди, — поправил Филип и закрыл за собой заднюю дверь. — Этот ветер пробирает насквозь. А ты почему не лежишь в постели и не смотришь сны о каких-нибудь сладких пышечках [1] Там где Филип (я оставила написание его имени из перевода книги о нем) спрашивает Сета о сладких пышечках, в английском он спрашивал его о sugar plums — это такое традиционное рождественское лакомство (что-то типа драже, леденцов) и, одновременно, это сленговое название весьма аппетитных лиц женского пола. Пришлось написать о пышечках. ?

Так как Анна спала, ответ Сета был коротким и грубым. Он попробовал было ускользнуть, но Кэм был быстрее, и на плечо Сета легла его тяжелая рука.

— Что у тебя за спиной?

— Ничего.

— Ты проверял подарки.

Сет презрительно фыркнул, взглядом оценивая расстояние до двери.

— Неа, трясти коробки с подарками — занятие для девчонок и малышей. — Но так как его ловили за этим уже дважды на этой неделе, он пожал плечами. — Я делал это только потому, что Обри это очень нравится.

— Ага. Так что у тебя за спиной?

— Ничего. — Сет хотел было удрать, но Этан отошел к плите, а Филлип направился к шкафу за бренди. У окруженного со всех сторон Сета опустились плечи. — Ничего там нет. Это неважно.

— Давай это сюда, парень. — Кэм подставил руку и сдавленно охнул, когда Сет ткнул деревянной рамкой ему в живот. Глаза Кэма сузились, обещая возмездие, а Сет задрал подбородок кверху. — Тебя когда-нибудь привязывали за ноги к рождественскому полену [2] Рождественское полено — это действительно полено, которое в определенный момент празднования сжигают. Так что, угроза привязать к нему ноги звучит вполне устрашающе. ?

— У тебя нет рождественского полена!

— Я могу достать.

— Только посмотрите на это, — проводя рукой по волосам Сета, пробормотал Этан, и мальчишка ощетинился. — Это рисунок дома.