Эллен Сандерс - Марсианка

Марк окончательно потерял нить ее рассуждений. Вернее, снова убедился в отсутствии в словах Беатрис какой-либо логики.

— Да-да, — продолжила она. — Решила проверить вас. Интересно было узнать, существуют ли какие-нибудь пределы в вашей погоне за картиной Миро. Вы, слава богу, меня не разочаровали. Значит, деньги все же для вас не важнее любви. Хотя вы и отрицаете, что влюблены в меня.

— Я вас не люблю, — огрызнулся Марк. — Сколько можно вам это повторять? Неужели вы настолько уверены в своей неотразимости, что и не предполагали, что мужчина может не испытывать к вам никаких… гм… позитивных чувств.

— Не в вашем случае.

— Скоро мы долетим? — поинтересовался Марк у проходившей мимо стюардессы.

— Через два часа примерно, — ответила она с вежливой улыбкой.

— Будьте любезны, стакан апельсинового сока, — попросила Беатрис.

— И виски, — добавил Марк. — Возможно, тогда оставшееся время пролетит незаметнее.

Стюардесса с недоумением взглянула на него.

— Могли бы так откровенно не намекать на то, что вам настолько неприятно находиться в самолете, — упрекнула его Беатрис.

— Ничего не мог с собой поделать. Тем более что я действительно жду, не дождусь посадки.

— Так вы отказываетесь продолжить наши отношения в Штатах?

— Никаких отношений между нами не было, и быть не может, — отрезал Марк.

— Но вы же забыли о Веронике в ту ночь, когда пришли в мой номер, не так ли?

Марк промолчал. Удивительно, но он и в самом деле совсем не соскучился по своей любовнице. Те редкие минуты, когда он о ней вспоминал, скорее огорчали, чем радовали его. Ничего нового их отношения не сулили, а прежние проблемы и рутина быта наверняка никуда не исчезнут.

— Если вы молчите, значит, я права, — вкрадчиво заметила Беатрис.

— Это было минутное помутнение моего разума. Видимо, сказалось ваше влияние. Так вот, Беатрис, не хотел быть невежливым, но вы сами вынудили меня к откровенному разговору. Скажу прямо: я никогда не свяжу свою жизнь с женщиной, от которой можно ожидать любого безрассудства. Вы заметили, насколько мягко я сформулировал? Я мог бы назвать вас сумасшедшей, безумной, чокнутой…

— Что вы неоднократно уже делали, — перебила его Беатрис.

— Так вот. — Марк прочистил горло. — Возможно, Адама или кого-нибудь еще устраивала жизнь на «русских горках». Но только не меня. Я не собираюсь всю оставшуюся жизнь ждать от вас подвоха. Хотя жизнь, скорее всего, закончится значительно раньше срока.

— Неужели вам больше по вкусу прозябание и серость? Полноценная жизнь как раз в том и состоит, чтобы ждать от каждого дня чего-то нового, неожиданного, переворачивающего все с ног на голову и обратно.

— Беатрис, именно об этом я и говорил. Это ваша безумная жизнь такова. Может быть, вас это и удивит, но у нормальных людей все обстоит иначе.

— Хорошо, Марк. Когда-нибудь вы сами поймете, что были не правы, и захотите повернуть время вспять. Однако боюсь, может оказаться слишком поздно. Время так быстро летит…

Марк демонстративно взглянул на часы, желая прервать философствования Беатрис, и произнес:

— Посадка через час. Слава богу.

Он откинул спинку кресла и сделал вид, что спит.

— Да, милая, я уже в аэропорту Лос-Анджелеса. Только что приземлился. Сейчас как раз направляюсь к такси, — бодро ответил Марк по мобильному телефону.

— О! Милый, я так рада, что скоро увижу тебя, — прощебетала Вероника. После небольшой паузы она добавила с притворной стыдливостью: — Значит, я могу уже приготовиться к…

Марк вздохнул. С одной стороны, ему не терпелось поскорее вернуться в свою уютную квартиру, обнять Веронику, принять горячий душ, хорошо выспаться и набраться сил для неприятного разговора с мистером Дэлейном. Однако позволить себе подобную роскошь в нынешних обстоятельствах сродни самоубийству. Босс разорвет его на части, если узнает, что дилер не только упустил картину Миро, ради которой его, собственно, отправили в Лондон, но и предпочел любовные утехи тому, чтобы явиться с повинной в офис арт-корпорации. Марк снова тяжело вздохнул.

— Нет-нет… дома я буду только вечером. Ты ведь знаешь…

— Знаю что? Что тебе абсолютно наплевать на меня? Мы не виделись несколько дней, а ты… ты…

Вероника, похоже, никак не могла решить, какую тактику лучше выбрать. Либо заплакать в трубку и вынудить Марка если не явиться тотчас же с утешениями, то, по крайней мере, почувствовать себя виноватым. Либо более выигрышным окажется вариант, если она закатит скандал, с грозными обвинениями и проклятиями. Наконец, взвесив все «за» и «против», она остановилась на первом варианте.

— Солнышко, может быть, тебе как-нибудь удастся улизнуть с работы, — медовым голоском пропела она. — Уверяю, ты об этом не пожалеешь.

— Нисколько не сомневаюсь.

Марк уже имел возможность убедиться, что, когда Вероника в романтическом настроении, он действительно забывал не только о работе, но и обо всем остальном на свете.

Беатрис поразительно быстро угадала причину, по которой Марк все еще жил с Ники. Постоянная любовница избавляла от множества проблем, времени на решение которых у Марка попросту не оставалось. Не было необходимости обхаживать женщин, водить их по ресторанам и снимать номера в гостиницах. Когда Марк возвращался с работы, дома его всегда ждала страстная любовница.

— Ну как? Согласен? — поинтересовалась сладкоголосая сирена.

— Но, Вероника, пойми, мистер Дэлейн. — Марк поморщился, представив скорый разговор с боссом. — Мне обязательно надо появиться на работе…

— Работа, работа, работа… Я только о ней и слышу с тех самых пор, как только мы познакомились! — вспылила Вероника.

— Давай не будем начинать старый разговор. Ты ведь сама согласилась на мои условия. Ты прекрасно знала, что я трудоголик и не могу прожить ни дня без любимого дела. К тому же кто-то же из нас должен зарабатывать деньги!

Это был последний и самый беспроигрышный аргумент Марка. Обычно после его «тяжелой артиллерии» Вероника осекалась на полуслове и смиренно кивала в знак согласия. Мол, конечно, милый. Ты в нашей семье добытчик, а мне остается лишь стоять у плиты и штопать носки. Какая горькая ирония! Вероника наверняка не представляла, как выглядит игла для шитья, не говоря уж о игле для штопки. Марку иногда казалось, что, скажи он Ники, что это новомодное женское украшение, она бы тут же нацепила иглу на свое платье. Побрякушки были ее страстью. Особенно драгоценные.

— Порой мне кажется, что ты думаешь о своей работе двадцать четыре часа в сутки. Что же тогда остается на мою долю? — плаксивым голосом спросила Вероника и в доказательство своих переживаний дважды всхлипнула.