Хелен Бьянчин - Один мир на двоих

Но все-таки это было более десяти лет назад, и с тех пор в ее жизни многое произошло. Было много хорошего — если вспомнить время, проведенное с родителями, ее поездки, ее успехи в качестве шеф-повара, — а затем, через некоторое время, много не хорошего…

Лили повернулась к Алессандро:

— Расскажи о том, как ты был подростком, Алессандро.

Он прямо взглянул на нее, и в глубине его глаз мелькнула насмешка.

— Уверен, что ты слышала рассказ о том, как Джузеппе и Софи взяли меня в свой дом, в свою жизнь и сделали из меня то, чем я являюсь сегодня.

— Да, — тихо сказала она. — Слышала. Но очень мало слышала о твоей жизни до этого.

— Об этом я мало кому рассказываю.

— Так было плохо?

Жить на гроши, без всяких сбережений, не иметь своего дома, куда можно было бы пойти, уметь отчаянно драться, чтобы выжить на улице, и постоянно скрываться от полиции, идущей по пятам.

— Да.

У него были шрамы от ножевых ранений, татуировки, теперь стертые лазером, но несколько татуировок он все-таки сохранил, как память о прежней жизни.

— Я сделаю еще кофе, — предложила Лили. — Уже поздно, а Карло и Софи должны вернуться в Комо.

«Софи, Карло и Алессандро скоро уедут, тогда я помою посуду и лягу спать», — планировала Лили.

Но все пошло не так. Софи сердечно пожелала спокойной ночи и вышла из квартиры в сопровождении Карло.

— Я думаю, что тебе тоже надо ехать, — сказала Лили, когда Алессандро закрыл дверь и повернулся к ней.

— Я помогу тебе убраться. — Он снял свой пиджак, ловко закатал рукава и направился на кухню.

— В этом нет необходимости. — Ее слова остались не услышанными, и Лили ничего не оставалось, как последовать за ним.

Ей не хотелось, чтобы Алессандро находился на кухне, внедрялся в ее пространство, доминировал в комнате. Хуже того, ей совершенно не хотелось чувствовать себя в напряжении, остро ощущая его присутствие.

— Я буду мыть, а ты расставляй тарелки на место, — спокойно распорядился Алессандро, принявшись за работу.

— Вообще-то это моя кухня…

— И ты хочешь, чтобы меня здесь не было, — невозмутимо произнес он, бросив на нее внимательный взгляд. — Сообщи мне, когда придумаешь причину.

С подчеркнутым спокойствием Лили взяла у него вымытые бокалы, тарелки и вилки и стала неспешно расставлять их по местам.

Помыв посуду, Алессандро вытер руки и повернулся к ней, и она была застигнута врасплох взглядом его черных глазах, в которых сквозило нечто, чего она не хотела понимать. Он поднял руку и провел пальцами по ее щеке.

Глаза Лили моментально вспыхнули — прежде чем она успела опустить ресницы, — а его глаза еще больше потемнели, когда он обхватил ее лицо руками и прикоснулся губами к ее губам, проведя языком по их контуру.

Она сжалась, но Алессандро не остановился. Продолжая дразнить и возбуждать ее, он почувствовал ее ответную реакцию, которую Лили пыталась в себе подавить, пока тело не изменило ей и она не сдалась с отчаянным стоном.

Такого поцелуя у нее не было никогда в жизни, и кулак ее замер в воздухе, когда она попыталась ударить его в плечо, а поцелуй его стал превращаться в нечто большее, чем просто поцелуй, но вдруг Алеесандро отпустил ее. Она пошатнулась, а потом замерла, широко раскрыв глаза, с выражением шока, смятения и изумления на лице.

— Тебе надо идти, — прерывающимся голосом произнесла Лили, и глаза ее потемнели, когда он нежно провел пальцами по ее припухшей нижней губе.

— Если хочешь, я уйду.

«Хочешь»? Она даже не смела думать о том, чего хочет, потому что, если бы она прислушалась к велению своего сердца, то отвела бы Алессандро в свою спальню, сорвала бы с него одежду, потом разделась бы сама — и отдалась бы бурному, порочному сексу…

Но этот путь вел к катастрофе.

Алессандро наблюдал за тем, как она собиралась с силами… как глотала внезапно образовавшийся комок в горле, как предательски бьющийся пульс замедлился и легкий румянец появился на ее щеках.

— Да.

Он медленно погладил ее плечи, затем провел руками по ее рукам, а потом отпустил ее.

— Это твое желание.

Само его присутствие грозило нарушить ее душевное спокойствие, и Лили, словно защищаясь, сжала руки на груди:

— Я больше не хочу тебя видеть.

Но не успела она сказать эти слова, как поняла их тщетность. Алессандро дель Марко считал себя сыном Софи, будто был рожден в семье Сильвестри.

Он молча взглянул на нее — и смотрел, казалось, целую вечность. Лили заставила себя выдержать его взгляд.

— Боишься, Лили?

— Тебя? Нисколько.

«Себя», — молча добавила она, и на секунду ей показалось, что в черных глазах его мелькнул насмешливый огонек.

Он взял свой пиджак, накинул его на плечи, а Лили в это время, пройдя через холл, подошла к входной; двери.

— Спасибо, Лили, за приятный вечер.

Он не сделал никакой попытки прикоснуться к ней, и она подавила в себе желание ощутить его губы на своих губах.

— Не стоит, — автоматически произнесла она, открыв дверь и выпуская его наружу.

Алессандро ушел, она заперла дверь, выключила свет и легла в кровать.

Утренняя смена шла без Кристо, а это означало, что Лили и Джиованни работали за троих. И хотя кухонный персонал представлял собой прекрасно слаженную команду, всем потребовалось приложить дополнительные усилия для того, чтобы заказы посетителей выполнялись без промедлений.

Все облегченно вздохнули, когда время ланча закончилось.

— Мы сделали это! — воскликнула Лили, поднимая вверх руку.

— Да, — согласился Джованни. — Можешь отдохнуть часок.

Подышать свежим воздухом и сменить обстановку было бы очень хорошо, и Лили, сняв фартук и поварской колпак, взяла свою сумку и вышла из ресторана.

Она решила перекусить в небольшом кафе, расположенном неподалеку. Заказав йогурт, фрукты, салатный ролл и сок, Лили развернула газету и стала просматривать новости.

Сделав глоток сока, она одобрительно хмыкнула, затем развернула салатный ролл.

— Лили? Я тебе не помешаю?

«Джеймс? Что он делает здесь?»

— Мне не о чем с тобой разговаривать. — Она ответила ему вполне вежливо, хотя первоначальным ее желанием было встать и уйти.

Он уселся в кресло напротив, попытался взять Лили за руку и лишь вздохнул, когда она мгновенно убрала ее.

— Ты даже не хочешь обсудить нашу ссору?

Она твердо встретила его взгляд:

— Нам нечего обсуждать. Между нами все кончено. О примирении и речи быть не может, ты разве не понимаешь, черт возьми?!

Он наклонился вперед:

— Мы так хорошо жили с тобой в Сиднее. Неужели ты не простишь меня?

— Нет!

— Это твое последнее слово?

— Да, последнее, без всяких сомнений, — категорично произнесла Лили.

— Значит, ты не оставляешь мне никакого шанса?