Люси Рэдкомб - В объятиях тирана

— Спасаю тебя от похмелья.

— Это мой ром и мое похмелье! — возразила она, целеустремленно направляясь к нему.

Говард не попытался уклониться. Но когда дело дошло до решительных действий, Кристине вдруг расхотелось отбирать у него бутылку. Так она и застыла в нерешительности, с протянутой рукой, настолько близко, что могла обонять дразнящий аромат дорогого одеколона, не до конца забивающий чистый, мужской запах его тела…

— Ты, — объявила Кристина, опуская руку, — только портишь другим удовольствие.

— А ты пьяна, — констатировал он.

— С одного-то маленького глотка? — презрительно фыркнула Кристина.

Он с подозрением прищурился.

— Что ты сегодня ела?

— Какое это имеет значение? — Говард положил ей руку на плечо.

— Большое, если ты голодна, — объяснил он, стараясь сохранять спокойствие. Неужели этой девице совершенно на себя наплевать?

Губы ее дрогнули.

— Не понимаю, почему ты делаешь вид, будто тебя это действительно заботит! — воскликнула она.

— Может быть, потому, что это правда… — Было не время и не место размышлять, насколько заботит. Неоспоримо было одно: находиться в одной комнате с Кристиной было смертельной ошибкой.

— Единственное, что тебя действительно заботит, — это деньги и власть! Способен ли ты представить, что значит быть объектом купли — продажи? — с горечью спросила Кристина, чувствуя, что всем своим существом желает поверить в его искренность.

— Деньги и власть у меня уже есть, — напомнил ей разозлившийся Говард.

— Такие люди, как ты, всегда хотят большего! — не сдавалась она.

— Почему же я тогда просто не промолчал? Над этим ты задумывалась?

Кристина ничего не ответила, но выражение ее лица говорило само за себя. Именно ее упорное желание видеть в нем только худшее заставило Говарда неосторожно сказать:

— Если бы я хотел соблазнить тебя, Кристина, то сделал бы это. Тогда или теперь — все зависело только от моего желания, — дерзко добавил он. — И если я решусь на это, то осчастливлю твоего отца, не забывай!

Слабая надежда Кристины на то, что она ошибалась, окончательно развеялась.

— В этом не будет никакого смысла после того, как он узнает, что я не беременна.

При первом же удобном случае нужно будет рассказать отцу правду, решила она. Единственной причиной, по которой Кристина не сделала это в прошлый раз, было нежелание нарушать столь редкое между ними понимание.

— Тогда, может быть, я сделаю это просто ради удовольствия, — произнес Говард провоцирующим тоном.

— Так, значит, ты признаешься! — вскричала Кристина. — Вчера ты пришел ко мне с намерением соблазнить!

— Неизвестно еще, кто кого соблазнял, — возразил Говард, раздражаясь сильнее. — Черт возьми, я вовсе не предполагал… — Он поднял глаза к потолку, как будто надеясь найти там подсказку.

Каждое его слово, казалось, лишь усугубляло положение. Так, может, лучше вообще ничего не говорить? Может, стоит оставить попытки доказать, что его намерения были чисты и лишены скрытых мотивов?

— Если ты простила Огастеса, то почему бы тебе не простить и меня?

— Это не одно и то же! — выпалила она.

— Разве?

Кристина отвела взгляд.

— Сейчас я нужна отцу.

— Возможно, и мне тоже… — Эти слова потрясли его в не меньшей степени, чем ее.

— Я нужна… тебе? — недоверчиво переспросила Кристина.

После короткой внутренней борьбы Говард решил отступить. Частично потому, что момент был не совсем подходящий, частично из-за того, что сомневался, что она ему поверит.

— Мне кажется, что сейчас мы все нужны друг другу, Кристина.

— Ты пришел, чтобы сказать мне об этом? — охнула Кристина, сгорая от стыда. В то время как он думает о своей матери, о том, как поддержать ее в последние отведенные ей дни, она мечтает лишь об одном; как бы залезть в его постель. Что за непростительный эгоизм с ее стороны!

— На нас свалилось слишком много всего, Кристина. Думаю, сейчас не время разбираться в том, что между нами произошло.

Кристина до боли закусила губу.

— А разве между нами что-нибудь произошло? — наконец спросила она и затаила дыхание в ожидании ответа.

Говард пожал плечами, выражение его лица не изменилось.

— А разве не могло произойти?

Ответ прозвучал не слишком вразумительно. Но, несмотря на это, Кристина ощутила, что внутри нее что-то словно оттаивает.

И вот в тот самый момент, когда ей так хотелось продемонстрировать ему свою зрелость и здравомыслие, она вдруг расплакалась как дитя, разразилась рыданиями, сотрясающими все тело. Говард заключил Кристину в объятия, баюкая, успокаивая ее, давая выплакать свое горе на его широкой груди.

— Я и не представляла, что это будет так тяжело, — всхлипывала она, обильно поливая его рубашку слезами.

Запустив пальцы в рыжие волосы, Говард бормотал ей на ухо что-то успокаивающее, другой рукой гладя по спине, от плеч до талии.

Наконец рыдания начали стихать и постепенно сменились судорожными вздохами. Все, что еще мгновение назад казалось Кристине вполне невинным, предстало теперь совершенно в иной, тревожном свете.

Она отстранилась.

— Не слишком-то хорошо у меня получается.

— Ты ведешь себя просто замечательно.

— Извини. — Шмыгнув носом, Кристина тронула пальцем мокрое пятно на его рубашке. Влага сделала тонкую ткань прозрачной, позволяя видеть темные завитки растущих на его груди волос.

— Ничего страшного, — улыбнулся он, и Кристине вдруг стало мучительно стыдно своих эротических мыслей. В столь тяжелое для всех них время думать о сексе не подобает!

— Она действительно умирает?

— Точно этого не может сказать никто, Кристина, — грустно произнес Говард.

— Говард… — она подняла на него полные слез глаза, — мне страшно.

— Знаю.

Разумеется, он знает, наперед знает, о чем она подумает. Обняв Говарда за шею, Кристина прижалась к нему всем телом. Что плохого в том, если они еще немного побудут вместе?

— Останься со мной, — прошептала она. Вот об этом он наверняка знать не мог!

Последовало недолгое молчание.

— Нет.

Кристина взглянула на его суровое, непроницаемое лицо и, когда он снял се руки со своей шеи, почувствовала, что краснеет от унижения. Если бы только можно было вернуться на минуту назад!..

— Я тебе не нравлюсь… Ты меня ненавидишь… — услышала она свой детский лепет и ухудшила ситуацию еще сильнее, добавив с вызовом: — И не делай вид, будто не хочешь меня, потому что это не так!

Где-то в глубине души, там, куда не добралось еще временное помешательство, Кристина понимала, что пожалеет о своих словах и поступках на следующий же день, а может, еще раньше…

— Тебе нужно поспать, — мягко сказал Говард.

— Я не нуждаюсь в твоей опеке и нечего указывать, что мне делать!