Элла Уорнер - Линия судьбы

Этот сон с удивительной настойчивостью посещал Долли. Она знала его наизусть и в определенный момент старалась проснуться, не желая досматривать до конца.

Во сне ее собственное «я» раздваивалось и она могла видеть себя со стороны. Долли разбила коленку, ей было больно, она горько плакала, но в то же самое время видела маленькую девочку, которая сидела на корточках и серьезно глядела на нее из-под шапки золотистых кудрей прозрачными голубыми глазами.

Чьи-то теплые руки подхватывали Долли, прижимая к груди, и в этот момент она заставляла себя проснуться, так как знала, что потом с пронзительным криком полетит куда-то в черную бездну.

Просыпаясь в слезах, она вытирала мокрые щеки ладонями и долго лежала молча, слушая, как часто колотится сердце.

В жизни каждого человека случаются порой неожиданные события, способные роковым образом изменить жизнь.

Именно так произошло с Долли Карлайл, когда по пути из Лондона в Женеву она на одну ночь остановилась в Париже.

Долли не планировала эту остановку, а просто поддалась внезапному импульсу, вызванному тоской по Кэтлин и Джерри. Ей хотелось заглушить или хотя бы уменьшить чувство вины перед приемными родителями.

Их уже не было в живых, но, с теплым чувством вспоминая о том времени, когда они были вместе, Долли всегда украдкой смахивала слезы.

Так произошло и сейчас. Хлопнув дверцей такси, она замерла перед величественным фасадом отеля, в котором сорок лет назад останавливались Кэтлин и Джерри.

Это было поистине впечатляющее здание, как и подобает одному из самых престижных отелей Парижа.

Разглядывая замысловатую лепнину фасада, Долли прикусила губу, лихорадочно соображая, сколько же может стоить номер в таком отеле. Даже если она снимет самый скромный, это нанесет ощутимый удар по ее кошельку, но что сделано, то сделано. Она не собиралась останавливаться на полпути. Да и что значат деньги по сравнению с памятью о людях, которых она беззаветно любила!

Больше сорока лет назад Кэтлин и Джерри Карлайл провели в этом отеле три дня своего медового месяца. История всплыла, когда Долли, разбирая вещи Джерри, натолкнулась на пожелтевшую от времени открытку. Он хранил ее как свидетельство драгоценного прошлого.

Каждый человек должен разобраться со своим прошлым. Вот почему Долли отправилась в Женеву с остановкой в Париже. Она чувствовала, что должна отдать дань памяти людям, которые воспитали ее, как родную дочь, и выяснить наконец, существуют ли какие-то официальные сведения о ее настоящих родителях. А это можно было сделать в штаб-квартире Красного Креста в Женеве.

Некоторое время после смерти приемного отца Долли не предпринимала никаких шагов, не ощущая необходимости в подобных действиях. Но сейчас она надеялась, что таким образом сможет обрести покой, заглушить тоску по ушедшим близким и начать строить свою жизнь заново. А пока что будущее представлялось ей весьма туманно. Пока…

Возможно, следовало вновь заняться карьерой и продолжить занятия, которые она вынуждена была на время прервать, но вернуться к этому Долли еще не могла. Много месяцев ей пришлось ухаживать за умирающим Джерри, и теперь она чувствовала себя полностью опустошенной и обессиленной. После его смерти ей казалось, что у нее не осталось ничего — ни сил, ни желаний.

А что касается личной жизни… С тех пор как Грег Кендалл бросил ее, здесь тоже не было никакой перспективы. Он просто не выдержал сорванных из-за необходимости ухаживать за Джерри свиданий, извинений, оправданий… Но Долли пережила их разрыв довольно спокойно: она не была уверена, что любит Грега, да, по правде сказать, толком и не знала, что такое любовь, обладая весьма скромным опытом в этой области.

Конечно, она сожалела о Греге, но еще не утихшая боль утраты Кэтлин и переживания по поводу смертельной болезни Джерри были гораздо сильнее. Слишком многим она была обязана приемным родителям, чтобы без колебаний отдавать все свое время Грегу.

В результате ей уже стукнуло двадцать восемь, а у нее не было ни мужа, ни любовника, ни родителей, ни работы — ничего, что могло бы заполнить ее жизнь.

Однако этот отель на самом деле производит впечатление, подумала Долли не без иронии, ловя в огромных зеркальных окнах свое отражение. Тряхнув копной золотистых кудрей, она решительно направилась к дверям, но не успела перешагнуть порог, как тут же произошел первый маленький инцидент, который заставил ее усомниться, правильно ли она сделала, остановившись в Париже.

В тот момент, когда Долли появилась на пороге, толстяк-швейцар, стоявший у парадной двери, подобострастно расшаркивался перед какой-то стильной парочкой, спешившей к поджидавшему их лимузину. Его взгляд рассеянно скользнул по лицу девушки и неожиданно замер. Благожелательная улыбка мгновенно исчезла, и эта перемена была столь разительна, что Долли от неожиданности споткнулась. Швейцар окинул ее оценивающим взглядом и, похоже, пришел в полное замешательство, граничащее с шоком.

Наверное, что-то не в порядке с моей одеждой, пронеслось у нее в голове. Разумеется, застиранные джинсы и потрепанную кожаную куртку едва ли можно было назвать стильными, а кроссовки, пусть даже фирменные, выглядели и того хуже, но Долли всегда казалось, что это общепринятая униформа туристов. С другой стороны, ее одеяние и огромная матерчатая сумка вряд ли соответствовали уровню этого отеля.

Хотя, успокаивала себя Долли, если я заплачу за номер, у них не должно быть причин выдворить меня отсюда. Недоверие в округлившихся глазах толстяка-швейцара, должно быть, было следствием обыкновенного снобизма, и она решила попытаться обезоружить его ослепительной улыбкой.

Этот прием всегда срабатывал безотказно, хотя Кэтлин считала, что главный козырь Долли — волосы. Во-первых, их было очень много, этих неуправляемых кудрей и завитков, спадающих на плечи тяжелым каскадом, а необычный золотисто-абрикосовый оттенок подчеркивал матовую белизну кожи. Самой Долли ее лицо казалось весьма заурядным, но Кэтлин находила его эффектным, даже прекрасным. В аккуратных носике и рте не было ничего примечательного, зато глаза нежной эмалевой голубизны в сочетании с золотистой гаммой волос неизменно привлекали внимание окружающих.

Увы! На этот раз ее улыбка не возымела никакого действия. Напротив, швейцар казался еще более встревоженным. Долли задумалась, чем бы еще завоевать его симпатию, и решила продемонстрировать свой безукоризненный французский.

— Бонжур, месье, — сладко пролепетала она, демонстрируя великолепное произношение.

Врожденный дар к иностранным языкам давал ей возможность легко адаптироваться на новом месте, куда бы ни заносила ее судьба.