Эва Киншоу - Русалка из Винсема

— Как вы себя чувствуете? — спросил Мидволд.

— Спасибо, немного лучше.

Беатрикс отняла от глаз влажный носовой платок. Ощущение растерянности, беспомощности, овладевшее ею при выходе из дома банкира, постепенно отступало на второй план. Уютная обстановка бара, глоток бренди сделали свое дело… Но горечь в душе девушки оставалась: затеянное в надежде на успех дело оказалось бесперспективным. Спасибо, что адвокат проявил чуткость, выкроил для нее лишние полчаса, усадил в свою машину и привез в это тихое симпатичное местечко.

— Извините меня, — сказала Беатрикс и отпила из бокала еще один глоток. — Я расстроена. Очень. И, как это ни странно, меня гложет чувство вины. Банкир такой несчастный, он так стар, так болен. А тут еще я со своими обвинениями. — Она обиженно подняла плечи, и на ее глазах вновь выступили слезы. — Ясное дело, его подставили. И все наши попытки узнать правду, похоже, бессмысленны.

— Ничего-ничего, — проговорил Мидволд. — По крайней мере, я рад, что мы нанесли визит Ван дер Мею. Теперь я хотя бы все отчетливо себе представляю.

— А у меня, наоборот, вопросов только прибавилось. — Девушка подняла заплаканные глаза на адвоката. — Как-то странно разговаривал с нами этот старик. Он так внимательно на меня смотрел. Почему?

Корнелиус приподнял свой бокал, но задумался.

— Да, он необычно с нами разговаривал. У меня тоже осталось такое ощущение. Ну и что? К нашей проблеме это никакого отношения не имеет.

— Что же теперь делать? — с надеждой спросила девушка.

— На мой взгляд, у нас есть единственный выход — передать дело в полицию, — решительно произнес Корнелиус Мидволд.

— Это бессмысленно, я уже пыталась. Полиция бессильна. В участке мне говорили, что занимаются убийствами, поджогами, грабежами, а мое дело — полная чепуха, — проговорила расстроенным, упавшим голосом Беатрикс.

— Хорошо, что вы проявили инициативу… Однако попробуем еще раз. Мы соберем доказательства о несостоятельности этого документа, изобличим самозванца, докажем, что подпись подделана…

Мисс Робинсон равнодушно смотрела в сторону. Бармен продолжал вертеть в руке шейкер, тот блестел, как громадная новогодняя игрушка.

— Беатрикс, не падайте духом. Я помогу вам, — сказал адвокат.

Девушка взглянула на Мидволда и… улыбнулась.

В этот момент закатный луч солнца заглянул в окно бара, живые блики вспыхнули на бокалах, их отсвет преобразил внешность девушки. Каштановые волосы заискрились, словно обсыпанные золотой пылью, зеленые глаза потеплели. Мидволд отметил, что она выглядит просто очаровательно.

Вздохнув, чувственным грудным голосом Беатрикс произнесла:

— Благодарю, мистер Мидволд. Но обстоятельства таковы, что я добьюсь правды сама. И не буду вас больше отягощать своими проблемами.

— Просто Корнелиус, — мягко поправил он ее. — Я не считаю, что вы меня слишком утруждаете.

— А я не привыкла к жалости и благотворительности, — ответила девушка с легкой улыбкой. — Я имею обыкновение всего добиваться сама.

— Допустим, но вы не сумеете мне помешать, если мною уже принято решение вам помочь. Я тоже привык всего добиваться сам.

Она не ожидала, что Мидволд будет настаивать на своем, и уставилась на собеседника будто увидела его впервые.

Огромный взрослый человек флегматичной внешности, сидящий напротив нее в этом тихом уютном баре, никак не напоминал борца за общечеловеческую справедливость. Респектабельный, известный адвокат, он ворочает серьезнейшими делами, решает проблемы богатейших людей Нидерландов, а тут она со своими престарелыми родственниками, их пропавшими сбережениями, какой-то сомнительной сделкой, результатом которой явился фальшивый документ… Но что-то подсказывало девушке: да, он постарается помочь. Он решительный, сильный… В конце концов, возможно, ему захотелось сделать исключение и взять под опеку Золушку…

Бармен за стойкой оставил в покое сверкающий шейкер и теперь неторопливо протирал бокалы. Беатрикс осторожно спросила:

— Что вы имеете в виду, когда говорите о том, что поможете мне?

Мидволд повертел в сильных твердых пальцах соломинку.

— Долг каждого гражданина бороться с несправедливостью. Вот что я имел в виду… Не стоит улыбаться. Я не параграф из закона процитировал, это мое личное убеждение.

Тут он посмотрел на часы.

— Надеюсь, сейчас вы чувствуете себя хорошо. Я доставлю вас к вашему автомобилю. А мне, к сожалению, пора.

…Вот что вспоминала Беатрикс Робинсон, сидя ночью в кухне и прихлебывая горячий ароматный чай. Так когда же это произошло? Когда он понравился мне? В какое мгновение я влюбилась в него? — мысленно спрашивала себя девушка.

Странное дело, уже третью ночь она не могла сразу заснуть, а ворочалась в постели, думая о Корнелиусе Мидволде. Потом вставала, заваривала чай и принималась мучить себя вопросами, не имеющими ответов.

Ленивая луна смотрела в окна квартиры. На подоконнике в красивом керамическом горшке стояла карликовая роза, усыпанная бутонами персикового цвета.

Перед тем, как отправиться спать, Беатрикс нежно погладила глянцевый упругий лист растения. Вот видишь, подруга, какие дела творятся!

Спустя две недели Беатрикс встретилась с Мидволдом в его офисе. Адвокат обстоятельно рассказал, как идет расследование, поделился своими взглядами на возможный исход дела. Злоумышленник, воспользовавшийся именем Кристиана Ван дер Мея, тщательно запутал следы. Тем не менее настроение у адвоката было хорошее.

Во время встречи девушка не выдала тайной симпатии к Корнелиусу. Она вновь вела себя словно непосредственный подросток, живо интересовалась каждой деталью. И ничто в ней не напоминало расстроенную неудачами молодую особу, какой она себя чувствовала во время последнего свидания с адвокатом в доме Ван дер Мея. Еще ей было приятно одно обстоятельство — ощущение заботы со стороны сильного, влиятельного человека. Да-да, не могла она обмануться: мистер Мидволд искренне хотел ей помочь.

…Дни тянулись за днями. Бежала неделя, за ней другая. После встречи со стариком-банкиром минул месяц, и тут пришло известие, что Кристиан Ван дер Мей скончался.

Беатрикс Робинсон, узнав о печальном событии, почувствовала, как ее сердце объяла печаль. Она вспомнила, насколько был худ и немощен старик-банкир и словно заново ощутила его слабое рукопожатие. Перед ней все еще стояли глаза Ван дер Мея с голубыми молниями. Ясные, умные глаза. Такие бывают лишь у хороших людей…

Спустя три дня после смерти Ван дер Мея Корнелиус Мидволд позвонил ей опять и объявил о завещании, оставленном банкиром. Это странное завещание должно было совершенно изменить ее жизнь.