Мари Феррарелла - Впереди - самое лучшее

Он не отрываясь смотрел на приближающуюся женщину.

Шикарная. Это определение как нельзя более соответствовало ей. Шикарная! Точно пригрезившееся поэту видение, она уверенно, легко прошествовала по залу. Каждый ее шаг был продолжением предыдущего и началом следующего. Из нее словно лилась некая вечная, переделанная на новый лад и будоражащая кровь мелодия.

Грант не сводил с нее глаз, пока она не подошла ближе. Его рот растянулся в улыбке. Стэн в своем репертуаре: забыл сообщить, что посланная им женщина — красотка. Просто Стэн Келлер считал красоту чем-то само собой разумеющимся. Гораздо больше, нежели наружность, ценил он доброе имя и профессиональные навыки тех, кто приходил работать в его журнал.

Вряд ли нежелание Стэна обращать внимание на красивых женщин можно целиком объяснить его любимой отговоркой: он, дескать, слишком стар, чтобы замечать длинные стройные ноги и нежную кожу. Ведь Стэн лишь пятью годами старше его, а в свои сорок лет Грант О’Хара ощущал себя крепким, да еще каким, молодцом и не упускал случая окинуть красотку плотоядным взглядом. Особенно когда красота предстает перед ним в таком величественном одеянии, столь небрежно и естественно носимом, словно эта женщина не заметила, что, как только она вошла в переполненный ресторан, все головы обратились в ее сторону.

Быть может, и не заметила.

Принадлежа к светскому кругу, Грант привык к присутствию в его жизни красивых женщин… или женщин, воображавших себя красивыми. Даже когда они бормотали в ответ на его ухаживания оскорбительный для его самолюбия отказ, то и тогда в их глазах появлялся блеск. Блеск, свидетельствовавший о том, что они провели немало часов перед зеркалом, чтобы стать неотразимыми. Они чертовски хорошо знали, какие будут последствия, и упивались этим, точно изнеженные, хитрющие кошки.

В глазах Шайен Тарантино сверкала одна решимость. Грант, прекрасно знакомый с этим особым качеством человеческого характера, тотчас же признал его. Черты ее лица озаряла спокойная уверенность в собственных силах.

«Она, несомненно, самонадеянна», — размышлял Грант. Такой вывод он сделал, вспомнив ее имя — Шайен Тарантино. Девушка, безусловно, сама присвоила его себе. Никого сейчас не называют Шайен. Подходящее имечко для вигвамов и давно исчезнувших вестернов, изредка появляющихся на телевизионных экранах с целью возродить тоску по прошлому.

Он едва не рассмеялся вслух, когда в первый раз услышал ее имя. Спасли только хорошее воспитание и самообладание. Однако сейчас ему не удалось удержаться от насмешливой улыбки.

Прежде чем она подошла к нему, Грант поднялся из-за стола. Он с любопытством ждал, обидит или удивит ее эта галантность. Для него такое приветствие было привычным, однако интересно, как она отнесется к нему.

Его уж не переделать. Своими манерами Грант гордился. А если они отличались от манер нового поколения, ну, таков уж он. На его взгляд, Шайен Тарантино было сильно за двадцать; пожалуй, около тридцати лет, если принять во внимание ее репутацию и профессиональные навыки. Быть может, чуть за тридцать, если ей повезло с генами или попался хороший косметолог.

Серо-голубой костюм не только весьма подчеркивал синеву ее глаз, но и оттенял волнистые, светлые волосы, в беспорядке вьющиеся по плечам. При движении каждый изгиб ее тела удачно подчеркивался этим нарядом.

«Она похожа на кошку, — подумал он. — На холеную кошку, идущую по следу своей жертвы».

Ему стало интересно, кто он, в конце концов, для нее. Добыча? Это было бы забавно. Быть может, их встреча, теперь, когда он наконец-то решился на нее, окажется не таким мучительным испытанием, как ему сдалось вначале. Определенно не столь тяжкой пыткой, к которой он приготовился.

Нет, отметил про себя Грант, он не подготовлен к такому испытанию. Во всяком случае, не готов к спокойному восприятию подобной чувственной красоты. Надо надеяться, это останется незамеченным: ей придется все же его расспрашивать и даже возиться с фотоаппаратом.

Худшее, вероятно, ждет его впереди. Ну что ж, время покажет.

«От него исходит мощь и уверенность», — думала Шайен, наблюдая за ним с другого конца зала. Она уже была наслышана, что он не из тех, кто сомневается в собственных силах. То, что вокруг Гранта О’Хара — третьего сына и наследника клана О’Хара из Ньюпорта — царит атмосфера властности, было ясно и раньше, когда она разглядывала подборку фотографий в его досье. Ее глаза, такой же профессиональный инструмент, как и фотоаппарат, примечали все. «Голубая кровь», — про себя отметила она. Ну да, он ведь из аристократического семейства. Даже самый ненаблюдательный простофиля понял бы это, взглянув на пуговицы его темно-синего двубортного пиджака.

И величественность. Настоящая, в полном смысле этого слова.

Раньше Шайен не осознавала, как ошеломляюще красив Грант О’Хара. Некоторые люди бывают на снимках невероятно привлекательны, но, когда встречаешься с ними лично, оказываешься разочарованным. На сей раз все было иначе. Если уж на то пошло, то фотографии О’Хара лишь умаляли его мужскую стать.

И вот сейчас, стоя перед ним, она одновременно поражалась и его властной силе, и его неординарной внешности. Дьявольски опасное сочетание.

«Моя матушка, верно, тут же попросила бы позволения нарожать ему детей», — подумала Шайен. Даже эта неприятная мысль не вполне отрезвила ее. Тягостное жизненное обстоятельство, к которому она привыкла, пусть и не смирилась с ним, с раннего детства… Красивые мужчины всегда влекли Аниту Тарантино: она казалась тем пресловутым мотыльком, которого всегда притягивает пламя. По расчетам Шайен, ее матушка и трех секунд не выдержала бы возле О'Хара, чтобы тут же не распластаться у его ног. Ну, самое большее четырех.

«Он, вероятно, за завтраком питается женщинами, подобными моей маме», — предположила она. Правда, Грант О’Хара — человек из совсем другого мира, нежели официантка из племени шайенов, что принимает и разносит заказы в дешевой вайомингской закусочной… — или ее дочь.

Но она тут же напомнила себе: прошлая жизнь осталась позади.

— С вашей стороны, мисс Тарантино, весьма любезно прийти на встречу со мной.

Поздоровавшись с ней, Грант кивнул ближайшему официанту. Тот немедленно очутился возле столика и отодвинул для Шайен стул.

Перед тем как сесть, она бережно положила футляр с фотоаппаратом, затем осторожно опустила рядом с ним свою большую сумку. Словно испустив дух, баул тотчас съежился и стал походить на слежавшийся зефир.

Официант споро придвинул стул, и Шайен села не глядя.