Екатерина Вергилесова - Сложная любовь

Галя задумалась.

— Извини, но тогда получается, что я уже живу не в своей квартире?

— Разумеется. Но тут вступает в ход следующий этап. Где-то через полгода я объясняю, что у нас есть очень способная молодая сотрудница, которая как раз мается без квартиры. А с другой стороны, есть небольшая квартирка, которую никто все равно почему-то не берет. И было бы неплохо — тем более, что это практикуется — эту квартиру, скажем, за полцены продать этой сотруднице, а еще лучше — передать вообще. И таким образом через год ты получаешь назад свою квартиру, из которой ты и не думала выезжать, платишь за нее в лучшем случае половину стоимости — и даже если не считать процентов, числишь за собой в качестве прибыли вторую половину.

— Спасибо, Алеша, — поблагодарила Галя, — но я должна подумать.

— Подумай, конечно, но это совершенно проверенная схема. У нас уже человек пять ее провернули: Олег с Зеленоградского филиала — ты его знаешь?

— Нет.

— Ну еще Сашка Кузьмин — он сейчас в Штатах — и Клара Золотова, жена Бориса.

Борис был менеджером соседнего отделения — Галя немного знала его; знала и то, что несколько месяцев назад он женился на своей молодой сотруднице. Упоминание Клары прояснило для нее ситуацию — конечно, то, что предлагал ей Леша, было типичным жульничеством, попыткой нагреть собственное начальство. Но гарантией ее, Гали, безопасности служило хорошее отношение с его стороны, подогреваемое, возможно, личным интересом. И, как знать, может быть Алексей Львович думает, что эта квартирная афера окажется тем первым толчком, который даст новое развитие их отношениям.

Хотя Алексей Львович и был старше Гали на пятнадцать лет, но он еще был, что называется, видный мужчина. Уже в первую неделю работы Галя обратила внимание на его крепкую мускулистую фигуру в малиновом кашемировом пиджаке. Правда, ее по-прежнему немного раздражал его громкий смех и развязные манеры. Впрочем, когда Галя переходила в «Наш дом», она вполне отдавала себе отчет в том, на что она идет: за ним прочно утвердилась слава богатой, но довольно сомнительной фирмы. Галю, однако, не интересовало, откуда взялись те деньги, на которые учредители «Нашего дома», «Плющ-банка» и еще полудюжины крупных и средних фирм раскрутили свое дело: были это деньги КПСС, как полушепотом рассказывало начальство, или деньги мафии, как еще более тихим шепотом говорили сотрудники — Галю это не волновало. Она твердо знала, зачем она пришла сюда работать — а происхождением денег ее начальства пусть занимается милиция.

Так или иначе, хотя Галя предпочла бы сохранить с Алексеем Львовичем только профессиональные отношения, она согласилась. Лишняя тысяча долларов в месяц очень помогла ей: именно благодаря этому довеску она купила себе машину и смогла платить больше денег Антонине Ивановне, хотя та вовсе и не просила о прибавке.

Галя насухо вытерлась махровым полотенцем и на цыпочках прошла в комнату. Она с нежностью посмотрела на спящую маму и тихо улеглась сама. Она была недовольна собой: вечер, казалось ей, прошел зря. «Неужели я поехала на этот день рождения только чтобы уесть Вику?» — спрашивала себя Галя засыпая. Даже во сне она не решилась бы признаться самой себе в подлинном мотиве своего поступка: как глупая девятиклассница, Галя надеялась встретить на этой вечеринке того мужчину, о котором она не переставала мечтать все эти годы. Она не знала ни его имени, ни сколько ему лет, где он живет. Но часто-часто его лицо вставало перед ней, будто она видела его много раз. Черты его были расплывчаты, она даже не могла бы сказать, есть ли у него усы и борода, и какого цвета его волосы. Помнила она только теплый свет его зеленых глаз, сияющих в ее снах. Сколько она помнила себя, еще девочкой, ей часто являлись во сне эти неземные зеленые глаза. Она не знала о нем ничего, но знала, что он существует и тоже ждет встречи с ней. Поэтому Галя так жадно впитывала взгляды мужчин, словно пытаясь одной ей известным способом узнать в этом потоке того единственного, который грезился ей столько лет. Никому и никогда Галя не рассказывала об этом и, сейчас виня себя за ненужную гордыню, заставившую ее рассчитаться с Викой за детские обиды, она не хотела сознаваться даже себе в том, какова была подлинная цель ее визита к Ире. Цель, увы, так и не достигнутая: окруженная со всех сторон вниманием мужчин, Галя так и не нашла ни в одном из них ничего, кроме привычного ей чувственного интереса.

Богатая, самостоятельная женщина, без пяти минут менеджер Юго-Восточного отдела риэлтерской фирмы «Наш дом», Галина Андреевна Новоселова засыпая этим вечером больше чем когда-нибудь чувствовала себя одинокой и потерянной.

Офис «Нашего дома» находился в небольшом особняке в одном из переулков в районе Цветного бульвара. Когда дом строили в прошлом веке, никто и не мог подумать ни о риэлтерских фирмах, ни тем более о таком средстве передвижения, как автомобиль. И потому каждое утро сотрудники, приезжающие на «девятках», «саабах» и «вольво» — в зависимости от места в иерархии и дохода — судорожно искали место, где бы припарковаться. Сегодня Гале повезло — она приехала чуть раньше и поставила свою машину у самого здания.

Без десяти девять она уже сидела на своем рабочем месте, в большой комнате, разгороженной на множество небольших — два на три метра — клетушек. В каждой из них стояло кресло, стол, на нем — компьютер и телефон. На полке громоздились папки с бумагами. Полупрозрачные перегородки не достигали потолка и поэтому сотрудники могли — хотя и смутно — видеть друг друга и при желании даже слышать, о чем говорят коллеги. Утром пока работа еще не началась, все разговаривали громко, и Галя слышала, как Оксана — ее соседка слева, занимающаяся особо сложными случаями, рассказывает, как вчера вечером она ходила со своим приятелем в ночной клуб. Ее резкий голос немного раздражал Галю, тем более, что Оксана вовсю пересыпала свою речь матом, особенно когда рассказ дошел до ссоры, которая у них случилась. Оксана с явным наслаждением пересказывала все оскорбления, которыми она обменялась со своим, как она выражалась, «бой-френдом». Галя с детства не выносила мата, хотя, разумеется, за последние несколько лет успела привыкнуть к тому, что многие девушки не только не возражают, когда матерятся при них, но и сами при каждом удобном случае «подпускают матерком». Поэтому Гале пришлось смириться с тем, что и в «Меркурио-центре» и в «Нашем доме» никто не стеснялся в ее присутствии вставить непристойное слово, обозвать по-матерному ушедшего клиента, отсутствующего начальника или допустившего оплошность коллегу. Впрочем, сама Галя никогда не позволяла себе этого. Более того, те из коллег, кто знал ее лучше других, то есть те, кто непосредственно работал с ней, каким-то образом поняли, что Гале неприятно сквернословие и старались в ее присутствии держать себя в руках, не выходя за рамки обычного, хотя все равно сильно подпорченного блатным и профессиональным жаргоном, русского языка.