Кира Морриган - Двойной сюрприз

– Теперь я понимаю, почему подпись на картине показалась мне знакомой…

– О чем ты говоришь? Ты что, видела ее? Мою картину? Ты видела свой портрет? Где? Когда?

Аксель разволновался не на шутку.

– Он, – перебила его Черстин, – твой пейзаж уже несколько недель висит в нашей с Кирстен спальне, над кроватью… Твою картину мне подарили, Аксель.

– Звучит просто невероятно. Так не бывает.

– Видишь, бывает… Спасибо тебе за нее.

– Выходит, если бы не наши встречи в старших классах, я бы не написал эту картину…

– Выходит. Аксель, ты не поможешь мне?

– Сначала скажи, что ты простила меня.

– Да, – Черстин с удивлением прислушалась к своим ощущениям, – я действительно простила тебя.

Джек Девенпорт прикончил вторую порцию картофельного салата, запивая ее имбирным элем, и лениво размышлял, стоит ли съесть на десерт кусок яблочного пирога с корицей.

Официант то и дело пробегал неподалеку от Джека, но Джек все еще не мог определиться, следовательно, и официанта не подзывал.

Сидя в глубине зала, Джек с ленцой оглядывал других посетителей, останавливая взгляд на хорошеньких девушках. Поскольку симпатичных девиц в ресторанчике было немного, а новые посетительницы не спешили сменить их, Джек задумчиво уставился в окно.

Внезапно он чертыхнулся вслух, чуть не подскочив на месте. Бросив вокруг быстрый взгляд в поисках официанта и не обнаружив его, Джек махнул рукой, полез в карман, бросил на стол несколько купюр и стремительно покинул помещение.

Он шел быстро, но не настолько, как можно было ожидать. Самым простым было окликнуть или нагнать, подойти, хлопнуть по плечу, заговорить. Но Джек не знал, испортит ли это ситуацию. Он не хотел рисковать.

Пошел снег. Джек с досадой стряхивал снежинки, которые превращались на его смуглой коже в прозрачные водяные капельки. Пришлось ускорить шаг, так как его ускорила и преследуемая им особа.

– Андреас!

– Что?.. Кто это?

– Андреас, это я, Кирстен.

Остатки сна еще не слетели с него.

– Ты не могла бы позвонить попозже? Я еще сплю, – проворчал Андреас. – В конце концов, должен же я когда-нибудь выспаться? В Новый год все равно не удастся, так почему бы не перед сочельником?

– Говорю тебе, вставай, лежебока!

– Да что случилось-то?

– Черстин нашлась.

Они подъехали к месту встречи практически одновременно.

– Ты уже здесь? А где Джек?

– Вон он.

– Надо же, не узнал его. Привет, Джек. Где она?

Джек протянул руку, указывая на дом с красной крышей и низкими башенками по ее периметру.

– Я следил за ней от ресторана, – объяснил он, – решил, что могу и спугнуть.

– Она все-таки не дичь, – недовольно проворчала Кирстен.

– Это вместо «спасибо»? – удивился Джек.

– Спасибо, – сказал Андреас.

– Ну, приятель, я смотрю, ты все-таки не отступился от своего.

– Да, наверное. Так где сейчас Черстин?

– Второй подъезд справа, третий этаж, – кивая на дом, ответил Джек.

– Откуда ты знаешь этаж? – удивилась Кирстен.

– Она зашла в подъезд, кроме нее, никто туда больше не входил. Буквально через минуту зажегся свет на третьем этаже. Он пока не гас. Она дома. Номер квартиры можно высчитать… впрочем, Андреас, смотри – кто-то заходит в подъезд!

Андреас ринулся к дверям…

– Почему ты остановил меня?

– Если бы я тебя не задержал, ты непременно ломанулась бы туда вслед за Андреасом…

– И что такого?

– Кирстен, хоть сейчас подумай о ком-то еще, кроме себя любимой.

– О чем ты?

– Дай им побыть наедине, – с досадой ответил Джек.

Кирстен замолчала, но по ее возмущенному лицу ясно читалось, что она думает о таких самонадеянных и наглых типах вроде Джека.

– Посмотри, – продолжал он тем временем, – вон там, на углу, есть какая-то симпатичная чайная. Что скажешь насчет молочного улуна или просто зеленого чая с жасмином?

– Да с чего ты взял, что я собираюсь распивать тут с тобой чаи?

Джек крепко и решительно взял Кирстен за руку. Она попробовала вырваться, но попытка оказалась слабой.

– Во-первых, я готов гарантировать кому угодно, что раньше, чем через час, Андреас оттуда не выйдет.

Кирстен фыркнула:

– Ну, это вполне возможно. А во-вторых? Может быть, ты припас еще и «в-третьих»?

– Возможно, – миролюбиво ответил Джек. – А во-вторых, нам с тобой давным-давно следовало потолковать наедине по душам.

На этот раз Кирстен не стала спорить.

Черстин провела несколько совершенно захватывающих дней над бумагой, красками и восковыми мелками.

Аксель с удовольствием помог ей. Узнав о желании воспроизвести картину, он долго смеялся. Тем не менее, он похвалил начинание Черстин. Посоветовал, какую бумагу лучше выбрать. «Ведь пока ты будешь учиться, изведешь горы бумаги. Зачем тратиться на хорошую или мелованную бумагу? Возьми простой альбом для зарисовок. Если хочешь, возьми не один. Тренируйся на простой офисной бумаге стандартного формата».

Аксель сказал, что Черстин потребуется куча карандашей. Она взяла карандаши с мягкими грифелями, простые стирательные резинки. Вспомнив детство, приобрела восковые мелки.

Кроме карандашей и акварельных красок, Аксель посоветовал Черстин приобрести также пастель.

– Эти мелки, – объяснял он, – крошатся в пальцах, превращаются в пеструю пыль. Но они хорошо ложатся на бумагу. Ты сможешь оттачивать свою собственную технику рисунка. Будешь осторожна, не будешь давить на мелки, как на восковые. Кроме того, пастель при умелом использовании дает либо насыщенный сочный цвет, либо тонкие нежные линии. Как видишь, все в твоих руках.

– Спасибо, – кивнула Черстин.

Аксель нерешительно помялся, словно собирался что-то сказать, но боялся произнести нужные слова вслух.

– Знаешь, – наконец сообщил он, – я ведь веду курсы, учу людей рисовать. Группе уже полгода. Но, может быть, тебе будет интересно попробовать? Сможешь освоить азы, получить понятие о цветах, о технике рисунка… В честь школьной дружбы не стану брать с тебя денег. Правда.

– Спасибо, – Черстин засмеялась.

– Придешь? Я преподаю по вторникам и пятницам. Очень хочется посмотреть, что у тебя получится.

– Я подумаю.

Затворившись дома, Черстин превратила половину спальни в мастерскую. Повсюду были разбросаны альбомы, листки бумаги, коробочки с пастелью. Пальцы Черстин теперь были перманентно перепачканы разноцветной пылью от пастели. Одна из новых футболок была отдана на откуп творчеству. Нужно же было в чем-то рисовать. Нельзя же было делать это в изысканной ночной сорочке или шелковом белье.

Первое, что сделала Черстин – нарисовала собственный портрет. Без предварительных набросков, сразу акварельными красками. Внимательно глядясь в зеркало, поминутно сверяясь с изображением оригинала, она аккуратно наносила краски на бумагу. Это занятие настолько захватило ее, что она с трудом отрывалась на обед. Зато в душе подолгу отмывала пальцы от ярких пятен.