Эмили Джордж - Холодное солнце

Она снова кивнула, совершенно ошарашенная новым поворотом событий. Нед задержался у колыбели.

— Увидимся вечером, девочка Джонни. Не огорчай маму! Мы должны с ней кое в чем разобраться.

Он был в дверях, когда Дороти вдруг вспомнила:

— Вечером Трейси меня заберет. Я собираюсь домой, Нед.

Он остановился, глядя на нее без всякого удивления.

— Небольшая поправка: тебя заберу я! С Трейси мы уже обо всем договорились. На редкость сообразительная женщина эта Трейси! Она пустила меня в твою квартиру, чтобы я смог наполнить холодильник продуктами. Не экономь больше на еде, Дороти.

Нед ушел, оставив последнее слово за собой. А Дороти? Она чувствовала себя так, словно по ней проехал паровой каток. Может быть, и нужно, чтобы ею руководили? Надежда пела в ее сердце и наполняла ликованием разум, когда она поливала клубнику сливками. Она взглянула на Джоанну, по-прежнему мирно спящую.

— Ладно, ребенок, — легкомысленно произнесла Дороти. — Может быть, у тебя и в самом деле будет отец? — Затем, словно отрезвев, добавила: — Но поверю этому только тогда, когда увижу собственными глазами.

Было так странно, снова сидя рядом с Недом в машине, ехать по городу. Казалось, время повернуло вспять, и последних восьми месяцев не было. Все тот же большой «рэйнджровер», что и тогда, то же ощущение превосходства, когда весь транспорт в пределах видимости немедленно оставляется позади, та же уверенность в том, куда ехать, то же чувство близости, отгораживавшее их от остального мира и замыкающее в пространстве, принадлежащем только им.

Чтобы стряхнуть с себя это навязчивое ощущение, Дороти оглянулась и убедилась, что Джоанна действительно с ними и в безопасности. В переносной колыбельке на заднем сиденье, она ничуть не смущалась новым незнакомым окружением. Жизнь не стояла на месте, и Джоанна была тому убедительным доказательством.

Нед умело закрепил колыбельку, явно заранее подготовив машину к переезду и выяснив, куда вставлять защелки ременного крепления. Его предусмотрительность, по крайней мере в практическом смысле, будет полезна для Джоанны.

— Перестань волноваться, Дороти. Все в порядке, — ободряюще улыбнулся он, перехватив ее взгляд, не отрывавшийся от заднего сиденья. — Дети всегда спят в движущемся транспорте.

— Откуда ты знаешь?

Его улыбка сделалась шире.

— Один знакомый парень однажды целую ночь возил своего ребенка. Его жена отчаялась заснуть, и это оказалось единственным верным способом прекратить его плач.

— Может быть, у него что-нибудь болело?

— Обычные колики.

Он говорил очень авторитетно. Этого было не отнять. И все же… Кто знает, как проблемы, с которыми они непременно столкнутся, отразятся на их отношениях?.. В конце концов, Нед видел Джоанну лишь спящей, похожей на безмятежную куколку и требующей лишь одного — чтобы признали ее существование. Легко было ошибиться, предположив, что в жизнь не придется вносить каких-то серьезных изменений. Дороти чувствовала себя виноватой, сидя рядом с Недом и вспоминая, как хорошо им было вместе… до Джоанны.

Но они не выпали из времени и ехали к ней домой отнюдь не для того, чтобы заняться любовью. Она судорожно сглотнула, задав себе вопрос, чего ожидает от нее Нед сегодня вечером. Не предполагает ли он, что они начнут с того же места, на котором остановились восемь месяцев назад?

Однако Нед пока не пытался даже поцеловать ее по-настоящему. Он вообще избегал прикосновений, за исключением тех случаев, когда требовалось помочь или заботливо поддержать. Дороти покосилась на его руки, легко и умело управлявшие машиной. У Неда были поразительно чувственные кисти…

Но как бы Дороти ни жаждала физических проявлений его любви, было слишком рано возобновлять их былую близость.

Слишком рано по нескольким причинам. Ее тело требовало времени на восстановление после родов. Кроме того, прежде чем связать с этим мужчиной свою жизнь, необходимо было проверить твердость его намерений в отношении Джоанны. Дороти не могла так просто принять все его заверения. Как известно, благими намерениями вымощена дорога в ад.

Они въехали на автомобильную эстакаду. Скоро они окажутся около дома и офиса Трейси. Удобное место для клиентов из северного и западного пригородов Лондона. Дороти надеялась, что Нед не собирается остаться у нее на ночь, даже считая их отношения окончательно наладившимися, что в общем-то было не совсем так. Возможно, стоит прояснить этот вопрос сейчас?.. Что-то подкатилось к ее ногам, когда «ровер» устремился вниз по спуску. Она наклонилась — банка собачьих консервов. У Неда по-прежнему была собака!..

— Извини, — сказал он, взглянув на нее с гримасой сожаления. — Должно быть, вывалилась из сумки с продуктами. Положи ее в бардачок, чтобы не мешала.

Дороти сделала, как он велел. Какая досада! Нед по-прежнему привязан к дворняге, которую однажды приютил. Пес был огромный и свирепый, и Дороти боялась его. Нед натаскал его на сторожевую службу — это было необходимо, так как мебель, которую он реставрировал, стала очень цениться. Хотя Нед уверял, что Джок лишь лает, но не кусает, Дороти так ни разу и не решилась его погладить или поиграть с ним. Может быть, потому, что ее воспитание исключало любую фамильярность с собаками. Это кое о чем напомнило ей.

— Нед, как случилось, что ты никогда не рассказывал мне о своем детстве?

Он пожал плечами.

— Не вижу особой радости в том, чтобы вспоминать былые несчастья!

Слишком короткий, но честный ответ. Впрочем, она тоже не слишком распространялась о своем детстве, сказав ему только, что родители развелись и она жила с бабушкой до тех пор, пока не отправилась в Лондон поступать в школу дизайнеров. Поскольку ее семья, если это можно так назвать, жила за сотни километров от столицы, вопрос общения с близкими отпал сам собою.

Неду, родители которого давно умерли, и в голову не приходило интересоваться ее семейными делами. Он никогда не расспрашивал о них Дороти, воспринимая ее независимость, как и свою, как нечто само собой разумеющееся. Нед принимал ее такой, какая она есть, совершенно не интересуясь ее происхождением, и это вполне устраивало Дороти. Зачем было рассказывать ему, что в детстве она была для всех лишь обузой?

— У тебя была собака в детстве? — спросила она, возвращаясь к предыдущей мысли.

— Нет. Родители не позволяли. Слишком много хлопот. — Он криво усмехнулся: — У них и со мной-то было слишком много хлопот, что уж говорить о собаке!

Выходит, он тоже был обузой, хотя и нельзя назвать его нежеланным ребенком.

— У воспитателя в школе, где я учился, была собака. Он разрешал мне с ней играть, — добавил Нед в глубокой задумчивости. — Хани. Так ее звали. Лабрадор. Однажды она родила девятерых щенков. Мне могли бы дать любого из них…