Мэри Томас - Серебряный звон

— Мне немного страшно, Джо! Я впервые буду сиделкой у такого больного человека, — доверительно прошептала девушка. — Как мне себя вести?

— Главное — ничего не бояться. Во-первых, ты будешь не одна, во-вторых, сердце тебе подскажет, что надо делать, в-третьих, ты в любой момент сможешь вызвать меня, — ободряюще говорил Джо, держа Мэри за руки.

Они подошли к своим машинам, оказавшимися рядом.

— Интересно, о чем говорили наши «лошадки»? — пытаясь развеселить девушку, сказал Джордж. Мэри невольно улыбнулась, но тут же охнула: — Я же совсем забыла, — спохватилась она, — что мне нужна стерильная обувь!

— Не беспокойся. Я привезу тебе домашние тапочки. Они, пожалуй, удобнее всего.

Мэри кивнула; Джордж нежно поцеловал ее в щеку, завел мотор и умчался. Теперь одиночество уже не было столь тягостным: Джо вдохнул в девушку уверенность и надежду на благополучный исход болезни отца. Она интуитивно начинала понимать, сколь необходим был для нее приезд в этот забытый ею город. Когда Джордж вернулся, Мэри выглядела такой же, какой была в первый момент их знакомства. Заметив перемену, он внутренне порадовался, прекрасно понимая, что уверенность и упорство в эти часы будут девушке необходимы.

— Помни, моя дорогая девочка, что я всегда с тобой, — напоследок сказал Джо, вручил Мэри тапочки и поехал на работу. Девушка помахала ему, глубоко вздохнула и зашагала к входу в больницу.

Медсестра приветливо встретила Мэри у входа в отделение, вручила ей ключ от раздевалки, где она должна была переодеться во все стерильное, и рассказала девушке, как ей пройти в палату, куда скоро должны перевести отца. Облаченная в больничный белый халат, Мэри была полна сил и мужества.

В палате никого еще не было. У нее было время разглядеть пульт возле постели для экстренного вызова врача, отметить про себя удобство кресла сиделки и только после всего этого обратить внимание на то, что вся палата имеет стеклянные стены и просматривается из любого участка коридора. Она увидела, как из лифта выкатили кровать с лежащим на ней человеком, укрытым белой простыней. Два санитара-латиноамериканца и шагающая рядом с катящейся кроватью медсестра направлялись в сторону Мэри. Сообразив, что везут отца, она занервничала. Двери распахнулись, и кровать с лежащим на ней Николасом поставили рядом с пультом. Девушка следила только за перемещением белого пятна простыни: больше она ничего не видела и не слышала. Медсестра установила капельницу и тронула девушку за рукав:

— Не волнуйтесь, все нормально, — мягко сказала она. — Я буду находиться недалеко.

— Я уже не волнуюсь. Скажите, пожалуйста, что мне надо делать в первую очередь? — Мэри сосредоточенно смотрела на медсестру.

— Сейчас больной спит, и ваша задача следить за раствором, который поступает из капельницы в вену, — начала пояснять сестра. — У меня на пульте контрольный таймер, но все может случиться. Вы должны следить за тем, чтобы раствор не достиг вот этой, красной, отметки. Необходимо заранее пополнять сосуд с раствором. Капельница будет стоять еще двенадцать часов. У нас в клинике интенсивный восстановительный период. За эти двенадцать часов к вашему отцу должны вернуться почти все силы. Второе, что вы не должны забывать ни в коем случае, — строго продолжала она, — больному нельзя давать пить. Может возникнуть самопроизвольная рвота, а это означает самое худшее. Можете только влажным тампоном смачивать губы. Я периодически буду вас навещать.

Сестра вышла и тихо прикрыла дверь; Мэри осталась одна с отцом. Она подкатило кресло сиделки к изголовью и стала пристально следить за дыханием отца, вглядываясь в его лицо, ловя каждый его вздох. Напряжение первых минут утихло: вдох, выдох, вдох, выдох. Она дышала синхронно с ним. Ей казалось, что датчики фиксируют ее собственное дыхание. Девушка внимательно следила за раствором. Усталости она не чувствовала, но знала, что силы надо экономить. Отец очнулся и, не открывая глаз, застонал. Мэри встала и положила руку на его лоб.

— Пить, — скорее поняла, чем услышала девушка. Молча она обмакнула тампон и провела им по пересохшим губам отца. То и дело в палату заходили сестры. Проведал их и врач, который остался всем доволен, сказав, что, по всей вероятности, завтра Мэри будет уже не нужна и что отца переведут в обычную палату.

Наступил вечер. Сменились медсестры. Ночная сиделка принесла Мэри поесть и чашку кофе. У девушки было ощущение, что она находится среди родных. Отец опять заснул, и Мэри чувствовала всем сердцем, какой целительной силой обладает этот, пусть вызванный лекарствами, сон.

Неожиданно отец открыл глаза и встретился взглядом с девушкой, тревожно следящей за его состоянием.

— Мэрилин, дочка! — прошептал он и заплакал. Слезы текли по его морщинистым щекам, и девушка, которая тоже плакала, не вытирала их, а только приговаривала:

— Ну, пожалуйста, не плачь! Все уже позади, — и всхлипывала еще сильней. И неизвестно, кто был мужественней в этот момент: плачущая Мэри или успокаивающий ее пожилой мужчина, по щекам которого тоже текли слезы. — Тебе нельзя пока говорить и пить, — проговорила сквозь слезы девушка.

Отец взял ее руку в свою и долгим нежным взглядом смотрел в глаза дочери. Он не ожидал, что увидит ее у своей постели. Прошлое отступило и дало этим двум родным людям передышку. Вошла сиделка и позволила Мэри на несколько минут отойти. Девушка приняла душ. Струи воды смыли слезы, а короткий отдых вернул силы. Она торопливо накинула халат и поспешила обратно в палату. Отец находился в полузабытьи, но Мэри чувствовала, что он ждал ее. Она отпустила сиделку и взяла руку отца в свои ладони. Ей казалось, что рука отца чрезмерно горяча. Она потрогала его лоб. Не доверяя себе, приложила к руке индикатор температуры. Жара не было. Успокоившись, девушка впервые за эти тяжелые часы вспомнила Джорджа, вспомнила его слова о том, что он — старый друг семьи. Очень хотелось в это верить. Ей самой уже начинало казаться, что они знают друг друга много лет: последние три дня были похожи на вечность. Вспомнив о Джузеппе, Мэри невольно улыбнулась; она по-доброму завидовала, что у Джорджа такой замечательный друг. Всеми силами девушка попыталась думать о Джо равнодушно, но ничего не выходило. Волнение охватывало ее, как только она вспоминала его образ: глаза, мускулистые руки, непослушную шевелюру.

Близился рассвет. Небо на востоке посерело, V, Мэри не заметила, как задремала. За те несколько минут, что она спала, ей приснился удивительный сон: она снова в квартире, где когда-то жила вместе с родителями; она примеряет новое платье в ожидании отца. Звенит серебряный колокольчик, который отец повесил в коридоре, чтобы Мэри знала, что он уже дома… Нарядная, она выбегает навстречу отцу, но никак не может его найти. Мэри ищет его, зовет все громче и громче…