Кэролин Зейн - Деловое соглашение

Музыка на мгновение смолкла, потом зазвучал свадебный марш. Гости напряглись, стараясь уловить момент появления невесты. Мистер Артур сменил костюм. К его собственному удивлению, он выглядел очень импозантно в смокинге. Человек плотной комплекции, он смотрелся внушительно и торжественно. Казалось, он раздувается от гордости, шествуя по дорожке и бережно ведя свою дочь.

Эммелин — единственный ребенок в семье, внезапно вспомнил Джонни. Какие чувства испытывал бы он сам, отдавая замуж собственную дочь. Джонни знал, что это было бы ужасно. Жаль, что он не мог успокоить этого пожилого человека, отца Эммелин.

Фата скрывала выражение лица Эммелин, когда она шла по проходу. Гости были потрясены торжественностью ее выхода, и на какой-то момент Джонни показалось, что к нему приближается женщина его мечты, та, с которой он проведет всю жизнь, предназначенная ему небесами. Старинное платье мягко облегало ее грудь, ниспадая пышными складками, а выразительное декольте открывало шею, украшенную жемчугом. Нежная, гладкая кожа, казалось, светилась в надвигающихся сумерках, а отполированные ноготки поблескивали на черном рукаве отцовского смокинга.

Видимо, она была так ошеломлена происходящим, что едва ступала. Джонни показалось, что время остановило свой бег, когда Эммелин достигла алтаря. Музыка взмыла в крещендо и смолкла. Священник, пастор Додж, тот, кто крестил, венчал и соборовал членов семьи Брубейкеров, сколько помнил Джонни, шагнул вперед.

— Кто выдает эту женщину замуж?

Голос мистера Артура дрожал от полноты чувств, обуревавших его:

— Ее мать и я. — Он неохотно передал Джонни руку своей дочери и сделал шаг в сторону.

Когда Эммелин дотронулась до руки жениха и встала рядом с ним, Джонни почувствовал странное волнение, как будто он совершенно не готов к тому, что им предстоит сейчас.

— Возлюбленные дети мои! — торжественно произнес пастор Додж, обращаясь ко всем присутствующим. — Мы собрались здесь, чтобы соединить этого мужчину, — его глаза остановились на Джонни, — и эту женщину, — его теплый взгляд перешел на Эммелин, — священными узами брака. Брак, — громыхнул его голос, подчеркивая значимость произносимого, — это святой союз между двумя людьми…

Джонни нахмурился. Святой союз? Пытаясь вытащить всех из сложной ситуации, он как-то упустил из виду святость уз, налагаемых браком. Он покосился на Эммелин. Однако густая вуаль не давала возможности прочитать по лицу ее переживания. Если легкая дрожь ее руки могла о чем-то говорить, то становилось ясно: Эммелин была готова убить Джонни на месте.

Положив руки им на плечи, священник повернул их лицом друг к другу.

— …золотые кольца, которыми обмениваются брачующиеся, являются символом любви и уважения, тех чувств, что они питают друг к другу, самим символом их клятв…

Джонни про себя чертыхнулся, желая понять, что чувствует Эммелин. Он не учел эмоционального значения этой церемонии. Подняв глаза, он увидел сестру, уже утирающую слезы, а за ней — родителей, на их радостных лицах тоже блестели слезы. Он ничего не мог сделать, чтобы уменьшить то горе, что им предстоит перенести впоследствии. Будущее многих людей зависело от его свадьбы, и необходимо было пройти через это. Раздумья Джонни были прерваны приглашением произнести клятву. Для их семьи эта клятва была вечной. Торжественные слова соединяли двоих в одно целое, как в молитве: «Един дух, одна душа, одна плоть». Священник уже взял кольца, и Джонни пришлось приготовиться дать клятву любви и верности, пока смерть не разлучит их.

— Берешь ли ты, Джонни Брубейкер, эту женщину, Эммелин, в законные жены? — Слова пастора Доджа отдавались эхом в его мозгу и обжигали, как раскаленный меч. — В болезни и здравии, в счастье и горе… пока смерть не разлучит вас? — Он снова попытался увидеть глаза Эммелин, но складки фаты надежно скрывали ее лицо.

— Да, — услышал он собственный голос. Двигаясь как зачарованный, он надел золотой обруч, купленный вчера, на палец Эммелин. Бриллиант сверкнул на тонком пальце.

— Берешь ли ты, Эммелин Мэри Артур…

— Да, — прошептала она срывающимся голосом. Ее руки дрожали, когда она с трудом надела кольцо на большую, сильную руку Джонни.

Он сжал левую руку, привыкая к необычному ощущению. Пока пастор Додж снова вещал им о святости брака и величии уз, которые они заключили, Джонни чувствовал, как боль сжимает его сердце. Ему надо было это предвидеть. Тогда бы они просто расписались у мирового судьи. Челюсти его сжались. Нет, этим он расстроил бы своих родителей. Пройти через эту церемонию было необходимо.

Наконец пастор Додж обратился к ним с более земными словами:

— Поскольку вы двое перед лицом собравшихся, — тут он обвел широким жестом публику, — обещали оставаться друг с другом до конца ваших дней, властью, данной мне Богом и штатом Техас, объявляю вас мужем и женой. — Весело ухмыльнувшись, пастор радостно добавил: — Друзья, я горд первым представить вам мистера и миссис Джонни Брубейкер! Вы, сэр, — он хлопнул Джонни по плечу, — можете поцеловать молодую.

Джонни осознал, что от него ожидают поцелуя. Так. Он должен поцеловать жену. Все делают это на свадьбах. Он приподнял фату, скрывавшую ее, и наконец увидел лицо Эммелин. И содрогнулся. Это была не та Эммелин, которую он знал и к которой успел привыкнуть. Святые угодники, она была… прекрасна! Взбудораженный разум Джонни пытался найти в этом волшебном видении того надежного партнера, с которым он заключил соглашение на предстоящие двенадцать месяцев.

Ее волосы, раньше прямые и тусклые, теперь сияли, вздымаясь мягкой волной и ниспадая на плечи. Отливая золотом, они выглядели пушистыми и мягкими, как крылья ангела. Он сразу же возненавидел эту метаморфозу. Глаза Эммелин, скрытые за очками, теперь были подчеркнуты темной линией ресниц, а веки оттенены перламутром. Высокие скулы покрылись нежным румянцем, а полные розовые губы молили о поцелуе. Проклятие, что с ней сотворила Пэтси! Джонни и предположить не мог, что почувствует такое вожделение. Неважно, что она теперь его жена. Они всего лишь компаньоны, и больше ничего!

Джонни стоял, все еще придерживая паутину вуали и изучая свою жену. Она стала совершенно другой, и это было опасно. Неуверенность затопила его разум. Он молил Бога, чтобы его невзрачная партнерша поскорее вернулась. С той незаметной, серенькой и разумной Эммелин Артур он чувствовал себя в безопасности.

Та женщина не вызывала в нем такого безумного желания.

Священник откашлялся. Кто-то в публике засвистел. Эммелин не сводила с него глаз, удивляясь и изучая его. К сожалению, они не обсудили такой ситуации заранее. Большинство деловых соглашений не скрепляются поцелуем, и теперь они оба были в затруднении, замерли в растерянности.