Фрида Митчелл - Возвращение весны

Он подчеркнул последнее слово, и Эми снова покраснела: в голосе Питера ей почудились хозяйские нотки, столь не свойственные ему.

— Хорошо, спасибо, — сказала Эми и, немного помедлив, добавила: — Тогда до свидания.

— До свидания, Эми. Береги себя. И… не наделай глупостей, — неожиданно закончил он.

— Я… Хорошо. Ладно, мне надо идти… Эми нервничала и не могла скрыть этого.

Положив трубку, она помедлила в воцарившемся напряженном молчании и, набравшись храбрости, встретилась, как и предполагала, с ожидающим взглядом Луки.

— Твой… друг не хотел, чтобы ты ехала сюда?

— Что ты сказал? — Эми прекрасно расслышала его слова, но нуждалась в передышке, ей необходимо было собраться с мыслями после странного звонка, обнаружившего неизвестные стороны характера Питера.

— Он убеждал тебя в том, что не стоит покидать старушку-Англию с ее дождями, туманами и автобусом номер десять? — язвительно спросил Лука.

Он ревновал! Это открытие сначала крайне удивило, а потом возмутило Эми. Она была ему не нужна, о чем ясно свидетельствовало его молчание в течение года, но он также не желал отдавать ее никому другому! Она была собственностью семьи Джерми. Но ревность к Питеру… Как такое могло прийти ему в голову?!

Эми вдруг вспомнила весь свой разговор с Ноланом и вновь покраснела. Но ведь она никогда не давала ему ни малейшего повода думать, что между ними может быть нечто иное, чем дружба. Никогда! Сама мысль об этом пугала ее. Питер был для нее кем-то вроде старшего брата, надежной и непоколебимой опорой, и если бы хоть на секунду Эми показалось, что он претендует на что-то большее…

Скользнув тяжелым взглядом по ее пылающему лицу, Лука заметил очень любезным тоном:

— Ты так и не ответила на мой вопрос.

— Потому что он неуместен!

— Мне так не кажется. — Он улыбнулся одними губами, глаза оставались холодны как лед. — Я всего лишь спросил, не советовал ли он тебе отказаться от поездки. Элементарный вопрос, не правда ли?

— Я сама решаю, что делать или не делать, — сердито огрызнулась она. — И никому не позволю указывать мне. Ответ тебя удовлетворил?

— Вполне. — Лука вскочил так резко, что Эми невольно вздрогнула. — Пойдем, я провожу тебя в твою комнату. Может быть, ты хочешь пообедать там? — спросил он и несколько раздраженно добавил: — Если уж ты так… устала.

Короткая пауза перед последним словом была сделана намеренно, но Эми, проигнорировав этот намек на разговор с Питером, только холодно улыбнулась.

— Спасибо, это было бы прекрасно.

Прекрасно? Это было бы просто божественно, устало подумала она, превозмогая легкую дрожь в ногах и следуя за Лукой. Час или два, проведенные без него, будут сродни глотку холодной воды в пустыне. Ей ведь еще предстоит иметь дело с Анджелой, не говоря уж о многочисленных родственниках, собравшихся на похороны.

Пять лет назад, когда Эми впервые переступила порог виллы Джерми, прекрасный старинный дом показался ей невообразимо огромным, и сейчас, идя по просторному элегантному холлу к широкой лестнице, она снова испытала это ощущение.

Если не считать комнат для прислуги, расположенных позади кухонных помещений на первом этаже, в доме было шесть больших спален с примыкающими к ним ванными комнатами. Однако, когда после двухмесячного знакомства Лука попросил ее руки, он немедленно распорядился пристроить к зданию крыло с огромной кухней, просторной столовой, двумя гостиными и четырьмя спальнями на втором этаже.

Новое крыло, несомненно, было построено по всем канонам архитектурного искусства и обставлено с почти неприличной роскошью, но больше всего Луке нравилось то, что все это принадлежало только им двоим. Однако Эми подумала, что Стефания могла бы счесть желание Луки жить отдельно обидным для себя.

В одно из воскресений, за несколько дней до свадебной церемонии, когда она в последний раз появилась на вилле Джерми в качестве гостьи и все обсуждали обстановку новой гостиной, сидевший напротив нее Бернардо, должно быть, заподозрил что-то неладное по выражению ее лица.

— Эми, — негромко начал он, отводя ее после чаепития в сторонку, что было для него несколько необычно, — вас что-то смущает в отношении новой части дома, не так ли?

— Вовсе нет, она мне очень нравится, действительно нравится, — торопливо возразила она, — и мне не терпится переехать туда. — Проговорившись, она отчаянно покраснела, но Бернардо сделал вид, что ничего не заметил. — Просто я боюсь огорчить Стефанию. Она может подумать, что мы не хотим жить с ней, а это совсем не так.

— Вы говорили об этом с Лукой?

— Да, но он ответил, что не стоит беспокоиться, Стефания всем вполне довольна. Дело в том… — Она помедлила, чувствуя себя очень неловко. — Луке могло показаться, что я не хочу жить в новом крыле, поэтому я больше ничего ему не сказала.

— Эми, я знаю Стефанию всю свою жизнь, а с Лукой мы друзья чуть ли не с младенчества, поэтому, надеюсь, вы не сочтете меня слишком фамильярным, если я поговорю с вами на эту тему? — спокойно спросил Бернардо, улыбаясь одной из своих редких улыбок.

Эми энергично замотала головой.

— Стефания безоговорочно одобряет выбор сына. В вас она нашла все качества, которые хотела бы видеть в невестке, я знаю это. Кроме того, она прекрасно понимает желание Луки жить своим домом и даже предлагала ему переехать куда-нибудь, считая это вполне закономерным. Поэтому такое решение проблемы ее вполне устраивает, уверяю вас. Должен заметить, что она успела очень к вам привязаться.

— Правда?

— Конечно, — сказал Бернардо, ласково глядя в ее просветлевшее лицо. — По мнению Стефании, она не столько теряет сына, сколько приобретает дочь, в этом нет никакого сомнения.

— Спасибо вам, Бернардо. — Эми улыбнулась ему, и тот едва заметным кивком головы показал ей, что понимает ее чувства. Уже не в первый раз она подивилась тому, как такой человек мог жениться на раздражительной, тщеславной Анджеле, но, почувствовав себя виноватой в том, что плохо подумала о сестре Луки, быстро выбросила из головы эту мысль. В тот же вечер, когда Лука отвозил ее домой, она рассказала ему о разговоре с Бернардо.

— Мать одобряет наш брак, его одобряют все, но даже если бы его одобрял только я, от этого ничего не изменилось бы, любовь моя. С того самого дня, как мы впервые встретились, я знал, что ты будешь моей, и ничто не смогло бы нам помешать. Ты — моя судьба, а я — твоя, и ты будешь любима так, как ни одна женщина на свете.

И он любил ее… еще как любил… Глаза Эми наполнились слезами. Она вспомнила, какая страсть бушевала в нем; Эми до конца поняла это лишь в первую брачную ночь, которая пришлась как раз на ее девятнадцатилетие. Маска сдержанности, которую он надевал на себя во время ухаживания, была сброшена, и скрывавшееся под ней пламя обожгло и напугало ее.