Натали Фокс - Открой свое сердце

На миг Кэрис прониклась сочувствием к этому незадачливому отцу, уже не в первый раз отвергаемому собственным ребенком.

— Налить вам соку? — предложила она. И, не дождавшись ответа, поставила перед ним стакан с охлажденным напитком.

Она не знала, что сказать. Старшего и младшего Кеннеди, очевидно, разделяло какое-то переживание, столь глубоко затронувшее души, что Кэрис засомневалась, смогут ли эти двое когда-нибудь наладить отношения, которые должны быть между отцом и сыном.

— Он всегда и со всеми такой? — спросил Дэниел, кивком поблагодарив ее за угощение. — Угрюмый, замкнутый, злой на весь мир?

Прислонясь к холодильнику и отпивая маленькими глотками сок, Кэрис из-под густых ресниц задумчиво наблюдала за ним.

— Со всеми, кроме меня, — честно призналась она. — Джош неплохо относится и к Шафран, но не так доверяет ей, как мне. — Сказав это, она почти сразу же пожалела, что не скрыла горькой правды: если Дэниел Кеннеди хоть немного любит Джоша, то как больно ему, должно быть, слышать, что сын лучше относится к чужим людям, чем к родному отцу. — Не хочу, чтобы это звучало как похвальба, но я действительно единственная, чей авторитет он признает. — Кэрис тихонько вздохнула. — Вначале я чуть не сбежала. У нас с Джошем шла настоящая война. — Голос ее дрогнул, когда она вызвала в памяти все душевные травмы, пережитые ею и ребенком в тот период. Страшно представить, что было бы сейчас с мальчиком, отступись она тогда, как другие.

— Продолжайте, — отрывисто сказал он. Судя по тону, Дэниелу Кеннеди было нелегко слышать все это.

— Но мне было очень жаль его… Я сама мать и, как только представила, что кто-нибудь может так же равнодушно обойтись с Тэрой…

Слушатель на миг зажмурился.

— Думаете, я отказался бы поступить по-другому, будь у меня возможность? Во всяком случае, я плачу столько, сколько нужно, чтобы обеспечить сыну самый лучший уход! — сурово заявил он.

— Да, конечно, — устало согласилась Кэрис. При чем здесь оплата? — думала она. Не все же можно купить… Она опять вздохнула и присела на стул напротив. — Мистер Кеннеди, я не знаю ваших обстоятельств, да и не стараюсь узнать. Мы с вами чужие, однако я хорошо понимаю ваши чувства: вы приезжаете и видите, что вашего ребенка воспитывает человек без нужной квалификации. Но Фиеста правильно вам объяснила: все другие просто отступились от мальчика.

— Почему же остались вы?

— Я ведь уже сказала: не хотелось так сразу отвергать его… Может, действительно, причина в том, что я мать и могу представить себе, что испытывает ребенок. Да, наверное, потому, что я мать…

— И вдобавок, по словам Фиесты, мать, которой больше некуда податься. Потому-то вы с радостью и ухватилась за работу в этом райском уголке, — презрительно бросил он.

Кэрис вздрогнула, как от удара. Что правда, то правда. Она нанялась на работу, потому что отчаянно стремилась уехать и полностью рассчитаться с прежней жизнью.

— Это верно, — просто ответила она, справившись с обидой. — Я была несказанно рада получить здесь работу. Но так же верно и то, что я всей душой привязалась к вашему сыну. Ведь все махнули на него рукой, а я…

— Сколько можно повторять! — нетерпеливо оборвал он ее и внезапно поднялся из-за стола. — Мир его отверг, а вы явились и спасли его. Чего вы, черт возьми, хотите? Чтобы вам дали медаль за гражданский подвиг?

Кэрис смотрела на него, опешив, губы ее побелели. Откуда столько злобы, жестокости в этом человеке?

Неожиданно он глубоко вздохнул и виноватым жестом убрал со лба черные волосы.

— Извините, — пробормотал он. Похоже, сейчас он больше злился на самого себя, чем на нее. — Конечно же, вы старались не ради награды. Послушайте, все это непросто, и я отдаю себе отчет, какие меня ждут трудности. Но я хочу, чтобы сын был со мной. Вас связывают с ним особые узы, вы имеете на него влияние, какого не имеет никто, и… и… — Голос на миг прервался, но Дэниел тотчас же взял себя в руки. — Короче, я хочу, чтобы вы мне помогли.

Кэрис облизнула пересохшие губы. Как у него все просто. Какой он прямолинейный!

— Странный у вас способ добиваться помощи, мистер Кеннеди, — то и дело оскорбляя меня, — медленно проговорила она. — Да, я стараюсь делать свою работу как можно лучше… и не ради медалей. Я даже не очень нуждаюсь в ваших похвалах или в вашей благодарности. Мне довольно и того, что Джош, крепко обняв меня перед сном, пожелает мне спокойной ночи. Довольно того, что он мне доверяет. Все, что меня заботит, — это его будущее, которое не может состояться без вашего участия. Но я опасаюсь за то будущее, что вы ему готовите. — Кэрис смело взглянула в лицо собеседнику. Ей нечего терять, ее работе здесь, на острове, подходит конец. — Быть может, я превышаю свои полномочия и потому заранее прошу прощения, но это необходимо обсудить. Джош нуждается в тепле, внимании и заботе. В терпении и любви тех взрослых, что будут рядом с ним. Но, судя по впечатлению, какое сложилось у меня о вас и о вашей невесте, не похоже, что вы готовы все это ему дать. — Уф, ну вот, дело сделано. Она высказала то, что наболело. Прислонившись спиной к рабочему столу и скрестив руки на груди, он молча слушал, глаза его были сощурены. Тревога за дорогого ее сердцу Джоша придала Кэрис храбрости. — Я не знаю, чем объяснить ваши нападки, ведь вы видите, что Джош ухожен и присмотрен. Я отдаю ему все, что могу, и он платит мне искренней привязанностью… Не будь это так абсурдно, я бы, пожалуй, предположила, что дело тут в… — Она внезапно осеклась.

Ей вдруг все стало ясно. Вот она, все объясняющая, печальная истина. Вот в чем причина его непонятных нападок, неприязни, проявляющейся с той самой минуты, как он сошел на берег и увидел ее — эту, как он выразился, неряшливую и легкомысленную девчонку, которая, тем не менее, сумела завоевать любовь и доверие его сына. Должно быть, это открытие ранило его, как отравленный кинжал.

— В ревности, — угрюмо подсказал он.

Кэрис опустила глаза. Сердце забилось — у собеседника хватило мужества самому сделать подобное признание.

— Простите, — пробормотала она. — Я в самом деле сразу не догадалась, это пришло мне в голову только сейчас. И я даже не смогла выговорить — настолько это чудовищно. — Она подняла к нему лицо, в огромных глазах отражалось что-то вроде раскаяния. — Вы ревнуете мальчика ко мне, потому что мне, а не вам достались его любовь и доверие, ведь так?

— Да, — кивнул он и растерянно взъерошил волосы, словно это признание отняло у него силы и уверенность. — Когда я увидел вас вместе, то сразу понял, какая между вами тесная связь, — отрывисто сказал Дэниел. — Да, я ревную, я завидую вашему влиянию на него, той власти, которую вы имеете над моим сыном.