Линн Грэхем - Соблазнительная цветочница

— Пускай это останется на его совести. Все уже в прошлом, — сказала Джемайма, выходя из машины.

Рука Алехандро обвилась вокруг ее талии. Ее ноздри уловили запах его цитрусового одеколона, и волны возбуждения прошли по всему ее телу. Но — увы, никакой другой близости ее не ожидало. Позже, лежа в постели, она все никак не могла понять, почему он продолжает сохранять между ними дистанцию? Конечно, она легко могла бы перешагнуть через эту пустоту, но зачем рисковать, когда она и сама взвинчена до предела? Даже ночью она все время ждала, что очередной телефонный звонок нарушит шаткое равновесие.

Теперь в их браке, если не обращать внимания на мелкие ухабы и впадины, все было в порядке. Единственной ее проблемой оставался Стефан Грей. Но Джемайма говорила себе, что если она будет твердо стоять на своем, то в конце концов ему придется отступить и оставить ее в покое.

«Ну а еще… Алехандро так ни разу не сказал, что любит меня, и, возможно, никогда уже не скажет, — думала она с горечью. — Но такова жизнь. Ты не можешь иметь все, и даже то, что получаешь, редко бывает совершенным. Алехандро действительно пытался сделать меня счастливой, к тому же доказал, что может быть прекрасным отцом. Все и так хорошо», — уговаривала она себя, решив не принимать все как должное.

Она любила Алехандро, но научилась обходиться без него, когда их брак распался. Сейчас Джемайма была старше и умнее и знала, что никакой другой мужчина не сможет заставить ее чувствовать себя так, как мог заставить ее чувствовать Алехандро.

На следующей неделе Джемайма готова была поклясться, что Алехандро заключил пари, рассчитывая выиграть приз идеального мужа. Хотя он и не любил ночные клубы, тем не менее он взял ее с собой в Севилью, чтобы остаться там на всю ночь. А потом в один из жарких дней устроил пикник у озера, где Альфи накупался на целую неделю вперед. Каждый вечер, когда спадала дневная жара, они ужинали на террасе, что, кстати, донья Гортензия всегда считала ужасно вульгарным и поэтому совершенно неприемлемым.

На семейном празднике в честь семидесятилетия дяди Алехандро Марко и Дарио появились вместе как пара. Донья Гортензия сказалась больной и рано ушла, остальные старательно делали вид, что не находят в этом ничего особенного. Джемайму спросили, не могла бы она заняться поставкой цветов для свадьбы одного из их племянников, а Марко сообщил, что он вместе с Дарио собирается в выходные вернуться в Нью-Йорк. Марко сказал Джемайме, что его мать приняла новость без комментариев (возможно, она была так поражена, что просто онемела) и в содержании ему не отказала. Он также признался, что его старший брат продолжает держаться с ним холодно, а это смущает Дарио, который очень чувствителен.

На следующее утро, когда Джемайма сидела за столом, занося в блокнот свои идеи по поводу цветов для предстоящего торжества, в комнату заглянула Мария и, как-то странно оглядываясь, доложила о посетителе.

Услышав ее голос, Джемайма удивленно нахмурилась и, обернувшись, увидела, как в комнату вошел ее отец. Невысокий, широкоплечий, с бритой головой, с серьгами в ушах и полосатой спортивной рубашке, Стефан Грей представлял собой весьма колоритное зрелище.

— Далековато, черт возьми! Мне пришлось выложить за такси круглую сумму, чтобы добраться сюда, — посетовал он, окидывая оценивающим взглядом комнату. — Надеюсь, дело того стоит.

На мгновение Джемайма оцепенела. Потом глубоко втянула в себя воздух. Она была рада, что Алехандро поехал сегодня на виноградники и не вернется раньше обеда.

— Что ты здесь делаешь? Я же просила тебя оставить меня в покое!

Его взгляд стал жестким.

— Ты не имеешь права так со мной разговаривать, Джем! Я принес тебя в этот мир, я растил тебя, и я вправе ожидать, что ты будешь относиться ко мне с уважением.

Джемайма побледнела.

— Если учесть то, как ты обращался со мной и с моей матерью, я тебе ничего не должна! — ответила она гневно. — Ты махнул на меня рукой и выставил из дома, когда я была еще подростком. И я не позволю тебе снова сломать мою жизнь и жизнь моего сына.

— А, вот, значит, как! Но не покажет ли себя твой прекрасный принц слишком большим снобом, когда узнает, какого ты роду-племени? — Стефан Грей подошел к камину и снял со стены миниатюру в изящной, отделанной жемчугом рамке.

Джемайма почувствовала беспокойство:

— Пожалуйста, повесь на место… Это очень старая вещь.

Стефан Грей посмотрел на нее с пониманием:

— Она, должно быть, стоит кучу денег, а, Джем? Если ты не можешь помочь мне наличными, как в прошлый раз, то, по крайней мере, могла бы закрыть глаза, пока я не подыщу себе тут чего-нибудь, что потом можно будет продать.

— Нет! — Джемайма прошла через комнату и остановилась перед ним. — Верни ее. Ты не можешь взять эту вещь!

Стефан Грей не торопясь положил миниатюру в карман и укоризненно посмотрел на нее:

— Почему бы тебе не заняться своими делами, Джем? Или я сейчас заберу несколько вещичек, или же мне придется вернуться сюда как-нибудь ночью с друзьями, и тогда мы возьмем гораздо больше.

— Если здесь что-нибудь пропадет, я скажу Алехандро, и ты снова окажешься в тюрьме.

Он только хмыкнул:

— Не расскажешь! Ты сделаешь все что угодно, только бы твой распрекрасный принц ничего не знал!

— Да, один раз я ошиблась, — с горечью признала Джемайма. — Но сейчас верни мне миниатюру или я позвоню в полицию.

— И этого ты тоже не сделаешь, — заявил он с возмутительной самоуверенностью.

Джемайма почувствовала панику. Она сделала движение, пытаясь достать у отца из кармана портрет, но он толкнул ее своим костистым кулаком, и она упала, ударившись затылком о кофейный столик. Невольно вскрикнув, Джемайма схватилась руками за голову.

В этот момент у двери раздался какой-то шум, и через мгновение Алехандро уже поднял ее и, усадив на диван, спросил, что случилось.

— Это… мой отец… он угрожает мне… — прошептала Джемайма, чувствуя, как у нее кружится голова, не пытаясь уже ничего ни скрыть, ни приукрасить. — Он положил в карман одну миниатюру и ударил меня, когда я хотела ее забрать…

— А теперь слушай сюда… — начал Стефан Грей.

— Сначала вещь! — твердо сказал Алехандро, протягивая руку.

Нахмурившись, отец Джемаймы вытащил из кармана миниатюру.

Джемайма с ужасом смотрела, что будет дальше. Алехандро повесил портрет на место, а потом ее отец, наклонившись, что-то сказал ему и сплюнул на пол. В тот же момент Алехандро развернулся и, отвесив нахалу оплеуху, распахнул дверь и приказал убираться. Двое рабочих, которых он позвал, подхватили под руки упирающегося Стефана Грея и спустили его вниз по лестнице.

— Ты вовремя, — дрожащим голосом проговорила Джемайма. — Как ты догадался, что здесь что-то происходит?