Лора Шелтон - Праздник жизни

Верно, это все из-за его странных манер. С виду он такой рубаха-парень, а когда присмотришься повнимательнее, вроде бы и нет: слишком уж странно он смотрит на нее, будто изучает. От него исходит какой-то необычный магнетизм и выглядит он крутым мужиком; ему бы пошел кожаный байкерский прикид, а не ветровка.

Подошла официантка и взяла у них заказ. Через две минуты вернулась с пивом для него и с молоком для Миган.

Он поднял свой стакан.

– За солнце, песок и рыбалку, – провозгласил он, чокаясь с нею. – И за легкие роды и здорового младенца.

– За это я выпью.

– Так когда сеньор попросится на выход?

– Числа двадцать пятого-двадцать седьмого декабря.

– Ух ты! Да не придется тащить его Дедушке Морозу. Вы, должно быть, вся как на иголках? Это ваш первенец?

– Это моя первая беременность. – Всегда лучше придерживаться более или менее правдивых фактов за вычетом мелких подробностей.

– Вы выглядите потрясающе. Видать, правду говорят о том, что женщины на сносях светятся изнутри.

Комплимент получился неуклюжий. Она это терпеть не могла. Ничего потрясающего в ее виде не было. Она похожа на выскочившую на мель китиху, и, сколько первый встречный-поперечный не будет убеждать ее в обратном, лучше ей от этого не станет. И зачем он несет эту околесицу? Впечатление такое, будто он ищет, с кем бы познакомиться, и она у него на примете.

Он сделал большой глоток пива и забарабанил пальцами по столу.

– Вы всегда такая молчаливая или из-за компании?

– Я молчаливая. И из-за компании. Я не привыкла обедать с незнакомцами.

– Благодарю за то, что вы для меня сделали исключение, хотя я, в сущности, навязал вам себя. Честно говоря, я думал, вы пошлете меня.

– Я так и собиралась сделать.

– Если желаете, я могу пересесть за другой столик, хотя мне хотелось бы остаться.

– С чего бы это?

– Я же сказал. Терпеть не могу есть в одиночку. – Он теребил в руках салфетку. – А потом, мне показалось, что вам приятно было бы поговорить с кем-нибудь. Мне кажется, беременной так тоскливо быть одной, а как представлю вас одну в этом огромном доме… У вас поблизости даже соседей нет на случай, если понадобится помощь… ну мало ли что, преждевременные схватки или еще чего… Вам надо бы иметь сторожевую собаку, большую, надежную… – Он помолчал. – Или у вас уже есть такая?

Сердце Миган сжалось.

– Откуда вы знаете, где я остановилась?

– Я был сегодня утром на берегу и видел, как вы поднимались в дом по лестнице.

– Я сама могу позаботиться о себе. Да и сегодня я уже не буду одна. Вечером приезжает муж. – Чистая ахинея, но ей стало немного лучше.

– Правда?

– Да.

Он больше не спрашивал, но ей показалось, что он не поверил ни одному ее слову. Пришла официантка с едой.

Миган торопливо расправилась с едой, аппетит куда-то пропал. Как только она закончила, достала из кошелька десятидолларовую бумажку и бросила на стол.

– Этого хватит за мой заказ. А теперь прошу меня извинить, но у меня встреча и я не хочу опаздывать.

Он поднялся с улыбкой на губах, отчего вид у него сразу стал озорной, а не зловещий.

– Ну вот я опять. Вечно что-нибудь брякну не то. Снова вас обидел. Язык мой – враг мой.

– Не в том дело. Просто мне кажется, что вы преследуете меня, и, если это будет продолжаться, я позвоню в полицию. – Она не хотела говорить так в лоб, но он достал ее. Если он и впрямь досужий турист, пошевелил бы мозгами, прежде чем приставать к ней. А если он с дурными намерениями, то она дала ему понять, что не такая уж она тихоня и лучше с ней не связываться.

Она шла к дверям, чувствуя его взгляд, но оборачиваться не стала. Когда она дошла до своей машины, руки у нее дрожали, а к глазам подступили слезы. Она несколько раз моргнула, чтобы не расплакаться. Последний раз Миган плакала на похоронах Джеки, но она не собирается давать волю слезам сейчас только потому, что жизнь ее распадается на куски и у нее нет сил, чтобы совладать со всем этим.

Барт Кромвель. Работа. Джон. Дом. Мысли о матери. Воспоминания о бабушке. Ребенок, растущий у нее в чреве и никому не принадлежащий, и менее всего ей самой.

Но откуда чувство такой сильной связи с растущей в ней жизнью? Почему при мысли о том, что девочку надо отдать приемным родителям, у нее кошки на душе скребут и сердце разрывается на части?

Она влезла в машину, прижалась головой к рулю и расплакалась.

Миган только переступила порог «Пеликаньего насеста» и сразу почувствовала, что кто-то побывал здесь в ее отсутствие. Она это почувствовала каким-то особым чутьем, как женщины чувствуют, что кто-то готовил на их кухне или пользовался их косметикой. Об этом говорили мелочи, на которые она бы ни за что не обратила внимания, если бы все было на своих местах, но в том-то и дело, что они были не на своих местах.

Коврик у задней двери сдвинут с места и смят, вместо того чтобы лежать ровно и без складок, как всегда. Вставая из-за стола, она всегда задвигает стулья, а тут стул в кухне-фонаре, где она обычно завтракает, стоит рядом со столом, да еще и под углом.

Она почувствовала, как у нее на затылке встали торчком волосы, а в душе зашевелился страх и нервы напряглись.

Однако беспокойство, владевшее ею последние два дня, как-то не вязалось с чувством безопасности, которое она обычно испытывала в старом большом доме. Она глубоко вздохнула и попыталась собраться с мыслями. У Фенелды есть ключи. Не исключено, что она заходила, чтобы что-то прибрать или доделать уборку, которую не успела закончить к приезду Миган. Скорее всего, так и есть. Она уверена, что, уезжая, закрыла дверь на ключ, и она была заперта, когда она вернулась. Так что кто бы это ни был, он пользовался ключом.

Облегченно вздохнув, Миган подошла к телефону и набрала номер Фенелды. Пока в трубке слышались гудки, она взяла нож из держателя ножей, стоящего на стойке. Проведя большим и указательным пальцами по острию, она подумала, под силу ли ей было бы воспользоваться им, случись здесь чужой человек. Вот прямо тут, рядом. Случись ему стоять и глядеть на нее. Скажем, если бы это был Барт Кромвель.

Только он-то здесь явно ни при чем. Он остался в ресторане, когда она поехала к дому. Разве что он обогнал ее, пока она плакала, а она и не заметила. Нет, просто на нее нашел беспричинный страх. Дом два года без хозяев, и хоть одно стекло было бы разбито!

– Алло?

– Фенелда? Здравствуй. Это Миган.

– Что-нибудь случилось. У тебя голос какой-то встревоженный.

– Да нет. – Она пыталась не выдать дрожи, которая сотрясала ее тело. Не хватает, чтобы весь город узнал, что у нее едет крыша. – Я ненадолго уезжала, и у меня такое впечатление, что, пока я отсутствовала, в доме кто-то побывал. Я хотела спросить, это не ты?