Дорис Смит - Спой мне о любви

«Прояви к нему интерес»! Я чуть не задохнулась от ярости.

— И это ты называешь тем, чего мне не придется стыдиться?! Просто проявить интерес к чужому мужу?

— О, у тебя неверные сведения о нем. Анна умерла полтора года назад.

Это освещение виновато или его лицо действительно омрачилось?

— Анна? — растерянно повторила я.

— Анна Камерон. Его жена.

Воцарилось молчание. Было слышно, как по улице проехала машина и сонно защебетала птица. «У близнецов нет матери», — мелькнула в голове мысль. Перед глазами встал мистер Невидимка, каким я видела его в самолете, — замкнутый, ушедший в себя.

— Я не знала. Думала, что Магда…

— Невестка. Ее муж был братом Колина.

— Был?

— Да. Его убили в Адене десять месяцев назад.

— Какой ужас! Две трагедии в одной семье!

— Так получилось, — сухо сказал Адам. — А до этого у Камеронов было все в порядке. Родители здоровы, живут в Ланаркшире, Джим приумножает численность рода в Канаде, Джин делает то же самое в Ангусе, наш мистер Золотой Голос известен во всем мире. — И, предвосхитив мой вопрос, добавил: — У Гордона и Магды детей не было.

Мне история рода Камеронов была не особенно интересна, я беспокоилась только о двух его маленьких представителях с темными глазами, похожими на анютины глазки.

— Так что, как видишь, в моей просьбе нет ничего противозаконного, — продолжал Адам. — Ты окажешь услугу сразу четверым. Колин и Магда, того и гляди, сыграют свадьбу, и этот брак будет несчастьем для всех. Поверь мне на слово.

У меня уже создалось особое представление об отношении Магды к детям, поэтому я без колебаний поверила ему.

— Ты успела полюбить близнецов, Деб, я это заметил.

— Да, — призналась я.

— Как ты думаешь, какой матерью им станет Магда?

— Но она может измениться…

Адам насмешливо фыркнул:

— Позволь мне судить об этом, Деб. Ее чувства к детям не больше булавочной головки.

Я молчала. Огромная волна жалости к малышам, которых неделю назад я даже не знала, захлестнула меня с невероятной силой.

— Не пойми меня превратно, Деб. Я ведь уже сказал: в этом действительно нет ничего безнравственного.

В красноватом свете лампы лицо Адама выглядело почти зловещим. Некоторое время мы оба молчали, глядя друг другу в глаза.

— Все ясно, ты не собираешься никому помогать, — подытожил Адам. — Еще бы! У тебя ведь такие грандиозные планы на будущее. И он тоже не собирается. Поверь мне, когда ты узнаешь Колина получше, сама все поймешь. Он такой же ребенок, как Йен. Я всего лишь хочу, чтобы ты хоть немного его отвлекла. Магда разозлится, если ее отодвинут на второй план, но бороться не станет — просто очень обидится и уйдет сама. Ты окажешь услугу и ей, и Колину, а больше всего поможешь малышам. Думаю, ты сама это понимаешь.

— Мне бы очень хотелось помочь… Только я не та женщина, на которую Колин Камерон может взглянуть дважды. Вряд ли я сумею…

— Это значит, что ты отказываешься? — резко спросил Адам.

— Это значит, что я не справлюсь, — терпеливо пояснила я.

На секунду перед моим мысленным взором появились глаза, в которые я заглянула, когда мы сидели в самолете и ждали приземления, грозившего оказаться для всех нас роковым, — синие, ясные, честные и… да, как у ребенка. Смогу ли я притворяться или лгать под их взглядом? Больше всего на свете я ценила искренность. Мне безразличен Колин Камерон, и я не смогу вести себя с ним так, как будто он мне интересен. Мне нравятся его дети, но это совсем другое дело…

— Очень сожалею, Адам, — спокойно сказала я, — но мне кажется, что эта ложь не поможет решить проблему.

Утреннее солнце заглядывало в открытое окно, легкий бриз весело играл с флюгером на башне, да так увлекся, что крошечная жестяная лисичка уже не знала, то ли ей повернуть нос к бассейну, то ли посмотреть на холмы. Я завтракала и печально размышляла о просьбе Адама и о той напряженности, которая возникла вчера в наших отношениях. Кто из нас прав? Я или Адам, который видел цель и шел к ней упорно и храбро, как шотландский пони, взбирающийся на высокий холм? Смешно даже думать, что Колина заинтересует такая заурядная и невзрачная девушка, как я. Даже если и было что-то тогда, в самолете, во взгляде синих глаз, это уже никогда не повторится.

Чувствуя в душе странную тревогу, я взяла книгу, вышла в парк и села на скамейку. Теплое солнышко и пение птиц немного успокоили меня. Отель быстро пустел. Машина за машиной отъезжали от входа и направлялись к морю по вересковой пустоши. Но ни одна не въехала во двор, а значит, мама была права и надежды Йена разбиты.

Через несколько минут я отложила книгу и решила немного размять ноги.

Торкомб, крошечная деревушка, приютившаяся у подножия холма, могла похвастаться лишь несколькими рядами коттеджей, небольшой старинной гостиницей с красными ставнями и бледно-зеленой крышей, почтой, гаражом и скромным универсамом. Коттеджи были белыми, с дубовыми дверями, плетеными скамейками у входа и висящими над ними старинными фонарями. Цветы в садах поражали яркостью, голубые и красные гортензии увивали стены. Пейзаж так и просился на фотографию. Пару дней назад я решила сделать несколько снимков, и сегодня освещение было для этого идеальным. Сфотографировав арочный проход к старому конюшенному двору, я повернулась, собираясь заснять ряд коттеджей, и уже была готова нажать на кнопку, когда откуда-то раздался детский голосок, веселый и беззаботный:

— Это папин дом!

Я огляделась, но никого не увидела.

— Это папин дом! — прозвучало вновь. — Думаешь, я обманываю?

— Да! Да! — воскликнул другой знакомый голос, и послышался шум веселой возни.

Значит, Колин Камерон все-таки приехал, и теперь Йен вволю поплещется в бассейне! Я просияла от радости. И как это я сразу не догадалась, что он может остановиться в другой гостинице?

Но где же они прячутся? Вновь раздалось пыхтение, затем хныканье и жалобный голосок Рут:

— Папа, отпусти меня!

Он-то и дал мне ключ к разгадке. Невдалеке, у стены коттеджа, стояла старомодная скамья с глубоким сиденьем и высокой плетеной спинкой — за ней и притаились три безобразника.

— Папочка, мы можем теперь идти? — спросил Йен.

— Но мне здесь очень нравится, — прозвучал мужской голос.

— Мне тоже, мне тоже, — пискнула Рут. — Папочка, расскажи нам сказку.

Надо было уйти, но я осталась стоять, прислушиваясь и глупо улыбаясь. В наши сумасшедшие дни было что-то невероятно трогательное в отце, который возился с детьми, тормошил их, играл с ними, ерошил им волосы… И они отвечали ему тем же, как и я своему отцу.

— Папа, я всем рассказал, что ты можешь водить машину с закрытыми глазами!

Я не расслышала ответ Колина, но голос его звучал испуганно.