Сандра Филд - Ожившая статуя

В трубке раздались гудки. Лорен оглядела мастерскую, словно попала сюда впервые. Мужчина с пронзительными голубыми глазами изменил ее жизнь, с великим трудом восстановленную после Сэндора. Жизнь, которой она была вполне довольна.

Теперь возврата нет. Прошлое отпустило ее. А будущее оказалось таким туманным и полным неопределенности, что Лорен не удавалось разглядеть там место для себя.

Работа, решила девушка, вот спасение. Стану работать, пока не упаду. Все остальное время буду спать.

Дни проходили, превращались в недели. Ноябрь сменился декабрем. С неизменной пунктуальностью раз в три дня Лорен звонил служащий лондонского офиса, Росс, и рассказывал о ходе переговоров. Сначала они не давали никакого результата, поскольку требования террористов были нереальными. Потом стороны стали делать уступки друг другу. Росс заверил Лорен, что это нормально. Ей не о чем беспокоиться.

Сам Рийс звонил четырежды. Но связь была очень плохой, и Лорен едва различала слова. Голос его звучал устало и подавленно. Он очень волновался за заложников, но не мог согласиться на условия похитителей, так как это поставило бы под угрозу жизни местных жителей. Никогда Лорен не чувствовала себя такой беспомощной и ужасно одинокой. Чтобы отвлечься, она сосредоточилась на работе, не ложась спать до поздней ночи целых две недели. Итогом таких напряженных трудов стала массивная скульптура из стали и дерева, которая по глубине и масштабности замысла превосходила все предыдущие работы Лорен и которая совершенно вымотала ее.

Помимо этого, каждую неделю она звонила Чарли и часто виделась с Сэмом. Он занимался каким-то проектом в Нью-Йорке и всякий раз бывал очень рад посидеть с ней в кафе за чашечкой кофе или сходить в кино. Однажды за ужином в небольшом бистро в районе Гринвич-Вилледж Сэм вдруг заговорил о Клеа. Из его слов стало ясно, что Клеа души не чаяла в брате.

— Рийс был буквально опустошен после ее смерти… Мне кажется, он так и не смог смириться с этой потерей. Честно говоря, я не замечал, чтобы он когда-либо был влюблен в женщин, с которыми встречался. Но после того, как Клеа не стало, Рийс словно превратился в камень. — Сэм рассеянно намазал масло на ломтик хлеба. Его мысли витали где-то далеко. — Какая-то часть меня всегда будет любить ее. Я знаю наверняка, что мы были бы счастливы вместе. Но Клеа умерла. Она никогда не вернется ко мне… Знаешь, я познакомился с одной девушкой. В Бостоне.

— Она мила? — поинтересовалась Лорен.

Сэм улыбнулся:

— Мила. Умна. Восхитительна. И отлично играет в теннис. — Он вдруг помрачнел. — Я пока не осмелился рассказать о ней Рийсу. Боюсь, он решит, что я предал и забыл Клеа. Я никогда не забуду ее, но жизнь продолжается. Мне нужна семья, дети, дом — все, что должно быть у мужчины в моем возрасте, понимаешь?

— Мне кажется, тебе следует поговорить с ним. Когда он вернется.

— Когда это еще будет.

— Думаю, скоро, — вздохнула Лорен.

— Сама заявляешь, что равнодушна к нему, а ведешь себя так, как будто влюблена.

— Глупости! Ты был прав: он заморозил свое сердце. Я не в состоянии отогреть его. Так какой мне смысл влюбляться в него?

— В таком случае вы оба проморгали свое счастье.

— А ты, оказывается, прирожденный романтик.

— Пожалуй, ты права. — Сэм накрутил макароны на вилку. — Я тебе когда-нибудь рассказывал о его домике в Провансе?

Лорен откинулась на спинку стула, приготовившись слушать. Ей нравились истории о Рийсе, о том, каким он был раньше. Все они добавляли штрихи к постепенно проясняющемуся портрету непростого человека, который, как выяснилось, любил своих близких и теперь мучился от воспоминаний, вины и страхов. Лорен сделала бы что угодно, чтобы помочь ему избавиться от них. Ложась в кровать тем вечером, она мысленно бросила в копилку еще два факта о нем: во-первых, он вернул ей чек, во-вторых — не напечатал ни слова об Уоллисе.

Утром Лорен отправилась в библиотеку, разыскала в архиве подшивку газет пятилетней давности и прочитала журналистские отчеты об убийстве Клеа на улице Чикаго. В статьях попадались фотографии, навсегда запечатлевшиеся в памяти Лорен. На одной из них она увидела Рийса, осунувшегося и потерянного, совершенно одинокого среди собравшейся толпы. В груди все сжалось от боли.

Лорен ушла из библиотеки с тяжелым сердцем.

Десять дней подряд девушка работала как одержимая над небольшой бронзовой скульптурой. По духу она напоминала фигуру Девы Марии, скорбящей над телом Христа. Только у Лорен мужчина держал на руках женское тело. Потом, наведя кое-какие справки, она отправила злополучный чек за продажу дома в чикагскую организацию по работе с беспризорными детьми. Когда она увидит Рийса — или если увидит, — обязательно расскажет ему об этом.

Нет, не надо так думать. Конечно, увидит. Он ведь обещал.

Но бывало так, что сомнения одолевали ее, особенно когда Лорен просыпалась посреди ночи в пустой постели. Она похудела. Под глазами залегли тени. Чарли советовала ей выбросить ключи от студии в Гудзон. Сэм убеждал принимать витамины и взять тайм-аут. Даже весельчак в пурпурном саронге, повстречавшийся ей как-то на Сорок второй улице во вполне приличном костюме, намекнул, что ей стоило бы отдохнуть на солнечном пляже где-нибудь в Калифорнии.

Но Лорен не могла. Она должна была оставаться дома, чтобы получать хоть крохи информации из лондонского офиса — то единственное, что связывало ее с Рийсом. Ей необходимо было находиться в привычной обстановке, рядом с друзьями.

И вот однажды в середине декабря, когда улицы, дома и магазины, словно смеясь над ее тоской, уже сияли рождественскими гирляндами, раздался телефонный звонок.

Она ждала звонка от своего агента.

— Лорен Кортни.

— Я в Лондоне.

Этот голос она узнала бы где угодно. Лорен тяжело опустилась на стул.

— Рийс! С тобой все в порядке?

— Да, да и еще раз да. А ты как? Почему плачешь?

— Я никогда не плачу, — выдохнула она, вытирая слезы, катившиеся градом по ее щекам.

— А я-то думал, ты будешь рада меня слышать.

— Я рада. Очень рада.

— Мы прилетели пару часов назад. Нас встречали родственники ребят, которые были заложниками… Им, конечно, потребуется психологическая реабилитация, но думаю, дома они быстро придут в норму.

— Значит, их отпустили?

Рийс рассказал ей о подробностях, но Лорен тут же забыла их, потому что все силы бросила на то, чтобы унять бурю эмоций, бушевавшую внутри. Рийс в безопасности. В Лондоне. Все в порядке.

— Ты меня слушаешь? — спросил он.

— Да.

— У меня здесь куча дел, которыми предстоит заняться. Я подумал… Ты не хотела бы приехать ко мне на Рождество? Проведем праздники вместе в моем загородном доме недалеко от Лондона, в графстве Суррей. Мне кажется, тебе там понравится.