Алекс Стрейн - Проделки Купидона

Алекс оторвался от ее рта и некоторое время смотрел в ее затуманенные глаза с каким-то непонятным удивлением. А потом медленная хищная улыбка скользнула по его губам, взгляд переместился на шею, ниже, и Анна, задохнувшись, вдруг поняла, что не заметила, как и когда Алекс успел справиться с рядком мелких пуговичек на ее блузке. Теперь ее грудь отделяла от его жадного взгляда лишь тонкая черная преграда лифчика. Прежде чем она хоть как-то успела отреагировать, его голова склонилась, зубами он оттянул край кружева, выпустив на свободу сливочную тяжесть ее полной груди. Анна выгнулась, забилась в панике, пытаясь сбросить его и освободить свои запястья от цепкой и жесткой хватки его ладоней. Но Алекс истолковал это движение по-своему: его губы принялись целовать ее грудь.

— Нет… нет… пожалуйста… — Непонятный спазм узлом завязал ее внутренности, томная тягучая боль пронзила низ живота.

Она хрипло вскрикнула, но уже не от страха, а от невероятного удовольствия, о котором до сих пор не имела никакого представления. Ей захотелось, чтобы он не останавливался, захотелось прижать его голову к своей груди…

Алекс поднял голову, их глаза встретились, и она невольно всхлипнула от разочарования. На одно мгновение ей показалось, что его взгляд стал каким-то слепым, но через секунду он снова приобрел осмысленность и насмешливость. Ее словно ножом резанули по сердцу. Это был всего лишь урок, который Алекс обещал ей. Боль наполнила все ее существо.

— Пожалуйста… Оставьте меня…

Он легко поднялся, с высоты своего роста оглядывая ее распростертое тело. Она села и, путаясь, дрожащими руками принялась застегивать пуговицы. Он продолжал стоять, глядя на нее сверху вниз, и Анна поспешно встала. От охватившей ее слабости она слегка пошатнулась.

— Теперь-то вы довольны собой?! — проговорила она.

— Я отвезу тебя, — бесцветно проговорил он, проигнорировав ее отчаянные слова.

— Нет, я доберусь сама.

— Уже слишком поздно. Или ты желаешь нарваться на неприятности?

— Пока я ни от кого, кроме вас, их не получала.

— Всякая настойчивость дает результат. Ты хочешь еще раз рискнуть?

Он прав, на сегодня с нее достаточно. Приняв ее молчание за согласие, он взял ее за руку, словно боялся, что она при первой возможности попытается сбежать, и повлек за собой. Анна и не помышляла о побеге. Она была так ошеломлена, подавлена и угнетена всем произошедшим с ней, что уже не помышляла о бунте.

Она очнулась только возле его машины, оглядываясь и недоумевая, как оказалась в подземном гараже. Дорога сюда вообще не отложилась в ее памяти. Она равнодушно села в машину. Один только раз она бросила взгляд на его суровый профиль с плотно сжатыми губами и тут же быстро и испуганно отвела его. Почему-то эта поездка напомнила ей тот незабываемый эпизод, когда он вез ее домой после аварии. Только тогда она еще была в относительной безопасности, избавленная от воспоминаний о его прикосновениях и поцелуях.

Анна испугалась собственных мыслей, потому что вместо страха она чувствовала разочарование и боль от его холодности. Я просто сошла с ума. Временное гормональное помешательство, с надеждой подумала она. Напрасная попытка убеждения, заранее обреченная на провал, поняла она в следующую минуту. В ее душе зрело открытие, что этот сценарий давно написан, а она лишь марионетка в руках судьбы. Наверное, уже при первой встрече она подозревала, что все не окончится так просто. Она словно проснулась от долгой спячки, и ее фригидность оказалась не более чем бредовым вымыслом. Она дошла до того, что просто растаяла в руках почти совсем незнакомого мужчины. Более того, она позволила ему то, чего не позволяла никогда и никому… Как и когда это началось? Неужели те первые ощущения, которые она посчитала испугом и еще Бог знает чем, и были началом этого сумасшествия?

Автомобиль остановился, и Анна поняла, что они приехали. Она медленно расстегнула ремень безопасности и попыталась открыть дверцу. Его тяжелая рука легла на ее плечо, пригвоздив ее к месту.

— Анна, я сожалею… — хрипло выдавил он после непродолжительного молчания, во время которого она лихорадочно пыталась понять, что он еще задумал.

— Вот как?.. — проронила она. — Мне странно слышать это признание после того, как вы так горели желанием преподать мне этот урок…

— Я погорячился…

— Скажите еще, что были не в себе…

— Отчасти… Но продолжения бы не было, если бы я не почувствовал отклик твоего тела…

— Прекрасное оправдание для вашей совести. Мне надо идти, — резко сказала она, пораженная и смущенная тем, что он все безошибочно понял.

— Анна, это не повлияет на наши деловые отношения? — спросил он, по-прежнему не отпуская ее.

— Черт бы вас побрал! Вам прекрасно известно, что у меня нет выбора и я просто не могу подставить Джи! — вырвалось у Анны.

— Хорошо. — Он убрал руку, и Анна выскочила из машины, пулей влетев в подъезд.

Она вбежала в квартиру и заперла все замки. Хотя глупо было предполагать, что он начнет ломиться к ней. Но толстая дверь и запоры были преградой, разделявшей их. Она подошла к окну и выглянула на улицу. Машина Алекса все еще стояла.

Почему он не уезжает? — отчаянно подумала она. Господи, мне кажется, что я начинаю сходить с ума!

Она задернула занавески и включила свет. И сразу же поняла, что это и было сигналом, которого он ждал. Свет в ее окне означал, что она добралась до дома и теперь он может со спокойной совестью уехать. В тот момент она даже не задумалась о том, откуда он знает, где находится ее окно…

Утром следующего дня Анна обнаружила отсутствие Джозефа, и на ее осторожный вопрос Зак ответил, что мистер Неймен подыскал ему другую работу. Алекс не появился, но с облегчением она вздохнула только вечером, когда работы были окончены. Ее ощущения не поддавались никакому контролю и походили скорее на сожаление, что он не появился, а не на облегчение от этого факта. Ей впору было схватиться за голову от этих немыслимых противоречий. Для него она была лишь игрушкой, неким подопытным зверьком, которому можно преподавать уроки… Господи, можно ли поверить в то, что еще несколько недель назад ее жизнь текла размеренно и спокойно и она едва не согласилась выйти замуж за Доминика!

Доминик! Воспоминания о нем и об их последней встрече стали еще одной болью, и Анна испытывала всю гамму чувств от тихого бешенства из-за его лжи и предательства до странного сожаления. Из головы по-прежнему не выходила та последняя сцена и его искаженное душевной болью лицо. Она не знала, что толкнуло его на ведение этой игры, но почему-то твердо была уверена в том, что он никоим образом не желал причинить ей боль.