Джоди Питт - Все золото мира

Когда матери Дейва поставили страшный диагноз, оказалось, что у нее нет медицинской страховки — не на что лечиться, не хватает денег даже на лекарства, облегчающие боль. Мать истаяла в страшных муках, и на ее могиле двенадцатилетний Дейв поклялся, что никогда не будет бедным. И никогда не поддастся самому страшному искушению — искушению любовью.

Разумеется, он выполнял сыновние обязанности — регулярно навещал отца, посылал ему деньги на жизнь, хоть и прекрасно знал, что все полученные средства старик тратит на помощь убогим и сирым.

Сам Дейв убогих и сирых презирал, а сентиментальные человеколюбцы вызывали у него глубокое раздражение. Почему же один взгляд зеленых глаз Грейс Бенедикт пробуждает в нем запретные, презренные чувства?

Да, он сговаривается с членами правления «Бенедикт Лимитед» за спиной у директора. Но откуда это щемящее чувство вины? Разве он делает что-то незаконное? Или вырывает у старика изо рта последний кусок? Напротив, помогает ему и его служащим сохранить хоть что-то. Если совет директоров не обанкротится, а сумеет выручить за свои акции хоть четверть их первоначальной стоимости, в этом будет его, Дэвида Бертона, заслуга. Почему же он чувствует себя негодяем?

— Черт бы побрал тебя, Грейс, и твои зеленые глаза! — пробормотал он, сердито растирая себя мочалкой. — Черт бы побрал тебя, старый Бенедикт, вместе с твоим горем! Будьте вы оба прокляты — мне нет дела до вашей боли!

Но Дейв знал, что обманывает себя.

Непривычные к суровым зимам англичане потихоньку выползали из-под сугробов и возвращались к обыденной жизни. А Грейс вернулась к своей ненавистной «работе». Снова и снова они с Дейвом отправлялись в театр, в концерты, на банкеты, надеясь встретиться там с сэром Эдмундом, и всякий раз, когда встреча удавалась, душевное расстройство старика становилось все более очевидным.

Но не обезумевший от горя старик интересовал Дэвида Бертона. Дейв давно понял, что с хозяином «Бенедикт Лимитед» ему договориться не удастся, и втайне от Грейс перенес все внимание на членов правления компании. Знакомясь с ними на все тех же публичных мероприятиях, он очаровывал их и как бы невзначай подталкивал к мысли, которая, несомненно, и самим им не раз приходила в голову — что корпорация гибнет и, если они не хотят остаться на мели, им нужно сменить директора. Почтенные бизнесмены один за другим переходили на сторону Дейва.

Наконец — на открытии новой картинной галереи — Дейву удалось уединиться в укромном уголке с последним из членов правления. Не успел он закончить свою маленькую речь, как от стола, где был накрыт фуршет, послышался какой-то грохот и шум голосов; оглянувшись, Дейв увидел, что сэр Эдмунд опрокинул стол и теперь, нелепо раскинув руки, лежит на полу, лицом в салате, посреди осколков фарфора и хрусталя.

Собеседник Дейва с едва скрываемым ужасом смотрел на своего поверженного босса; увиденная сцена как нельзя лучше убедила его в правоте Дейва. В самом деле, от такого директора лучше бежать куда подальше, пока корпорация еще цела! Тяжело вздохнув, он пожал Дейву руку и растворился в толпе.

Дейву не раз доводилось вести закулисные переговоры, и до сих пор он ничего дурного в этом не видел — а точнее сказать, вовсе не задумывался о том, хорошо это или дурно. Да и о чем тут думать? Да, он толкает людей на предательство, но выбор остается за ними. И потом, бизнес есть бизнес. Стоит взглянуть на сэра Эдмунда, распростертого на полу, и становится ясно, что предложение Дейва — лучший выход для «Бенедикт Лимитед».

Из своего угла Дейв видел, как Грейс подбежала к старику, опустилась на колени — прямо в размазанный по полу салат. Сегодня на ней было еще одно платье, сшитое своими руками, — легкий серебристый наряд, струящийся мягкими складками по стройной фигурке. Грейс уверяла, что скроила его из старой занавески; если и так, догадаться об этом было невозможно Быть может, оттого, что на ней любая тряпка выглядела королевским нарядом. По совести сказать, Дейв в целой галерее не нашел произведения искусства прекраснее его спутницы.

Серебристое платье и рыжие волосы, рассыпанные но плечам, — огонь и лед. Страшно подумать, что Грейс готова не задумываясь испортить такую красоту! В непонятной тревоге, с какой-то странной болью в сердце следил Дейв, как Грейс кладет голову старика себе на колени, щупает его лоб, как беспомощно оглядывается кругом и срывающимся голосом кричит, чтобы кто-нибудь вызвал наконец «скорую помощь».

Сэр Эдмунд ненавидел Грейс и не делал из этого секрета. Не раз он унижал и оскорблял ее на людях. И, однако, она оказалась единственной, кто бросился ему на помощь. Сотня людей в безупречных костюмах — друзья, приятели, партнеры — только растерянно переглядывались и перешептывались.

Черт бы побрал этих расфуфыренных петухов! — подумал Дейв и шагнул вперед. Его охватила едкая горечь — горечь презрения к ним и злости на себя. Почему, черт возьми, он больше не может быть таким же?! Где его равнодушие?! Где хваленое бессердечие Стервятника Бертона?!

Берегись, Бертон, мысленно предупредил он себя. Берегись. Ты перестал быть самим собой. Кто-то опустился на колени с ней рядом. Грейс подняла глаза — и с изумлением увидела Дейва. Он сбросил смокинг и накрыл им старика.

Едва увидев сэра Эдмунда в галерее, Грейс поняла: сегодня что-то должно случиться. Ее преследовало недоброе предчувствие. Сегодня ее свекор был шумнее и ворчливее обычного; не раз он проливал вино на одежду гостей, не раз спотыкался в опасной близости от хрупких предметов искусства. Грейс с ужасом ждала его падения — хоть и не предполагала, что «падение» это окажется буквальным.

Смахнув слезу, она улыбнулась Дейву.

— Спасибо.

— Какой он бледный, — хмурясь, прошептал Дейв. — И дышит с трудом. — Он пощупал у сэра Эдмунда пульс. — Пульс с перебоями.

— О Боже мой! — Грейс обвела беспомощным взглядом зал. — Да что же никто ничего не сделает?

— Я слышу сирены. — Взгляд Дейва был холоден и жесток, и Грейс почувствовала, что он на нее сердится, хоть и не понимала за что. — «Скорая» уже едет.

— Слава Богу! — Она снова пощупала горячий влажный лоб старика. — Я опасалась чего-то подобного. — Она моргнула, смахивая слезы. — Что ж, в больнице он, по крайней мере, отдохнет.

— Вот и врачи, — проговорил Дейв, поднимаясь на ноги. — Давай-ка их пропустим. — И, протянув руку, помог Грейс встать.

Грейс приняла его помощь, сказав себе, что выяснением отношений можно заняться и попозже. Сейчас не время. И потом, напомнила она себе, Дейв — единственный, кто бросился мне на помощь!

При этой мысли ее вдруг охватили нежность и сострадание к Дейву, поразившие ее до глубины души. Грейс видела, что его планы идут насмарку; как ни старается он вызвать сэра Эдмунда на откровенный разговор, пытаться убедить в чем-то больного человека все равно что прошибать головой стену. А теперь сэр Эдмунд наверняка попадет в больницу и неизвестно сколько там пробудет…