Джоди Питт - Все золото мира

Она вырвала руку.

— Видала я подлецов, но таких… — Слова жгли ей горло; Грейс казалось, что она умирает. — Нет, мистер Бертон, вы не стервятник! — Воспоминания о том, как прошлой ночью она едва не отдалась этому чудовищу, вонзались ей в сердце отравленными стрелами. — Стервятники питаются падалью, но живых людей не трогают. Они не подползают украдкой и не жалят исподтишка. А вы, мистер Бертон, вы просто ядовитая гадина! — Собственный голос казался Грейс странным — холодным, жестким, чужим. — А теперь убирайся из моего дома. Я не хочу больше тебя видеть. Никогда.

Последнее приобретение Дэвида Бертона — пятнадцать универсальных магазинов корпорации «Бенедикт Лимитед» — стало крупнейшим за всю его карьеру. В течение двух недель имя его звучало в теленовостях и мелькало на первых страницах газет по обе стороны океана. Несколько месяцев спустя, с выгодой для себя распродав акции компании, он должен был стать одним из богатейших людей Соединенных Штатов.

Мог ли подумать Дейв, начиная свою карьеру, что его ждет такой успех? Что он, мальчишка из бедной семьи, поднимется к таким высотам? Дейв всегда знал, что рано или поздно станет миллионером — это была его цель, венец его стремлений. Но сейчас он куда богаче, чем представлял себе даже в самых смелых мечтах. Еще одно, последнее усилие — и состояние его будет исчисляться уже не миллионами, а миллиардами долларов.

Дейв мчался по узкой лесной дороге к дому отца — памятной ему с детства хижине, затерянной в лесах Северной Калифорнии. Здесь, среди вековых сосен, на берегу быстрого ручья с прозрачной ледяной водой, Джеймс Бертон прожил всю жизнь — и, кажется, не жалел об этом.

На последнем повороте Дейв взглянул на часы. Половина шестого. Должно быть, отец уже жарит на костре пойманных в ручье окуньков — свой обычный воскресный ужин. Дейв почти чувствовал запах жареной рыбы, которую не ел с детских лет.

Обычно он не любил вспоминать детство: мысли об убогой жизни в бедном лесном домишке навевали на него уныние. Вот почему в последние годы он избегал встреч с отцом, даже не поздравлял его с днем рождения. Однако сегодня, сам не зная почему, вдруг почувствовал, что должен его увидеть.

А вот и дом. Дейв свернул с дороги и, притормозив, медленно и осторожно повел свой спортивный «ягуар» по узкой тропе, пересеченной древесными корнями.

— Старый дом остался таким, каким Дейв его помнил: белая, потемневшая от времени кладка серая листовая кровля. У крыльца — старенький, кое-где ржавый пикап.

Дейв затормозил рядом с пикапом. Оглядев покосившееся крыльцо, с неудовольствием заметил, что средняя из трех ступенек продавлена. Хорошо, что он догадался приехать в джинсах и рабочей рубахе! Некоторые вещи никогда не меняются, и, видимо, день рождения отца ему придется провести с молотком в руках.

Он открыл окна и заглушил мотор. Глубокий басовитый рокот умер в чреве автомобиля, и воцарилась тишина. Дейв сидел неподвижно. Мгновение спустя он услышал, как шелестит ветер в кронах сосен. Дейв полной грудью вдохнул свежий горный воздух. Снова нахлынули воспоминания — тяжелые, голодные времена, болезнь и смерть матери, собственное горе и бессильный гнев…

Он вздернул голову, услышав пронзительный скрип. Даже дверь скрипит так же, как в былые времена! На пороге стоял Джеймс Бертон в выцветших джинсах и красной фланелевой рубахе. Старик щурился на солнце, как видно забыв о вздернутых на лоб очках. Дейв не сводил глаз с отца. Джеймс постарел, морщины на лбу и в углах рта стали глубже — и неудивительно, ведь сын и отец не виделись два года. Но на правильном лице Джеймса с выразительным ртом и упрямым, как у сына, подбородком, как в былые времена, отражалась доброта и душевный мир.

Наконец Джеймс разглядел, кто к нему приехал, — и темно-синие, как у Дейва, глаза его засветились непритворной радостью.

— Сынок! — Он замахал ему рукой и проворно, словно мальчишка, слетел с крыльца. — Дэвид! Ты как раз к ужину!

Дейв вышел из машины. Отец крепко обнял сына; секунду поколебавшись, Дейв ответил ему объятием.

— Здравствуй, папа, — с невольной грустью в голосе произнес он. — С днем рождения.

Отец похлопал его по плечу.

— День рождения? — Он задумчиво почесал затылок. — Как, опять день рождения? — В уголках глаз его заиграла лукавая улыбка. — Ведь, кажется, совсем недавно… Должно быть, я что-то пропустил.

— Все может быть, — поддразнил его Дейв и, нырнув в салон, достал с пассажирского сиденья красиво упакованный подарок. — Хорошо, что я проезжал мимо, а то бы ты совсем забыл о своем юбилее.

Он снова обнял Джеймса, с внезапной горечью ощутив, что по сравнению с ним — высоким, широкоплечим, мускулистым — отец кажется хрупким и слабым.

— Папа, а что у нас на ужин?

— Потрясающий окунь. — Джеймс похлопал сына по спине. — А еще — жареный лук и пюре с подливкой.

Тридцать пять лет прошло, подумал Дейв, а отцовские привычки остались прежними.

— Случалось ли когда-нибудь, чтобы в воскресенье мне не удалось поймать окуня? — гордо продолжал Джеймс.

— Не припомню такого! — Дейв рассмеялся. Почему-то ему стало легче — должно быть, оттого, что кое-что в безумной круговерти мира остается неизменным.

— Мне вообще везет в жизни, — улыбнулся Джеймс. — Судьба ко мне благосклонна.

Хорошее настроение Дейва мгновенно увяло. Что он такое несет? Ему хотелось встряхнуть своего отца и закричать: «Да посмотри же вокруг! Взгляни на эту полуразвалившуюся хибару, на жалкий огородик, заросший травой, на тряпье, в котором ты ходишь! Вспомни, в каких муках умирала мама — из-за того, что у нас не было денег даже на обезболивающие! И после этого ты говоришь что-то про благосклонную судьбу?!» Но Дейв промолчал. Слишком часто он заводил с отцом споры — и всегда они оканчивались ничем.

За прошедшие годы Дейв переслал отцу столько денег, что хватило бы на покупку десяти приличных домов в окрестностях Лос-Анджелеса или Сан-Франциско. Но отец все, что получал от сына, отдавал на благотворительность.

Не желая портить Джеймсу праздник, Дейв молча поднялся вслед за ним в дом. Прогнившие ступеньки скрипели под весом мужчин. Под аккомпанемент скрипучей двери отец и сын вошли в хижину — и тут же четыре разношерстные дворняги, виляя хвостами, бросились им навстречу, а неисчислимое множество кошек всех возрастов и расцветок, уютно разлегшихся на дощатом полу или на исцарапанной мебели, подняли головы, окинули вошедших презрительными взглядами и вернулись в прежние позы.

— Открой же подарок, папа, — предложил Дейв, рассеянно погладив одну из собак — хромоногого колли-полукровку.

Пес-калека лизнул ему руку. Дейва вдруг охватило тяжелое, болезненное чувство. В мире столько несчастных, убогих, обиженных судьбой — и двуногих, и четвероногих… Как у отца хватает на всех сострадания и понимания? Неужели у него никогда не опускались руки?