Лиз Ивинг - Такая нежная любовь

Черил сбрызнула холодной водой виски и под глазами, уши и затылок. Ощущение холода подстегнуло ее. Мало-помалу уверенность в себе возвращалась к ней, а главное, решимость выстоять перед страшной опасностью, вставшей перед ней, придала ей отваги.

В конце концов Стефен должен быть целиком заинтересован в том, чтобы забыть прошлое, и, будучи человеком с амбициями, он, наверно, будет продолжать действовать уже испытанным способом: вежливо игнорировать молодую женщину.

Даже при том, что она находила это несколько печальным, она не видела другого выхода.

Посвежев, успокоившись, снова напудрившись, Черил посчитала, что уже в состоянии появиться в зале. Когда она подошла, Брюс посмотрел на нее с беспокойством.

— Все в порядке, дорогая?

— Спасибо, все в полном порядке.

Она села с широкой улыбкой, застывшей на лице, но не могла остановить свое сердце, безумно колотившееся из-за присутствия напротив этой дикой кошки, которую когда-то так любила и которая заставила ее столько страдать.

Теперь она была взрослой и не могла позволить своим самым безумным страстям увлечь себя так, как это произошло когда-то. Она не повторит еще раз подобной глупости.

Брюс продолжал наблюдать за ней озабоченным взглядом. Она приняла равнодушный вид.

— Что ты мне заказал?

Чтобы подбодрить его, она положила свою руку на его кисть.

— То, что ты любишь, — сказал он с улыбкой, — теплые трюфеля с салатом и утку. Я правильно выбрал?

— Да. Я другого бы и не стала брать.

Стефен хранил спокойствие. Внезапно она задала себе вопрос, не женился ли он. По правде говоря, она ничего не знала о нем, даже того, чем он до сих пор занимался. Ему следовало бы привести на этот ужин свою жену. Джордж был холостяком, что и объясняло, почему он приходил всегда один, но Стефен?

Охваченная каким-то внезапным вдохновением, она наклонилась к нему.

— А вы, господин Фицджеральд, что вы будете есть?

Она хорошо помнила, что он не любил никакой изощренной кухни: ничего для него не было лучше, чем бифштекс и салат.

— Салат и бифштекс, — вмешался Джордж. — Я полагаю, что Стефен стремится сохранить фигуру для своих избирательниц.

— В самом деле? — безжалостно спросила Черил.

Но он не был человеком, теряющимся от ироничного вопроса.

— В самом деле, — сказал он. — Я забочусь об этом с шестилетнего возраста.

Этот глубокий голос. Она внезапно узнала его, и тысяча воспоминаний вихрем пронеслись в ее памяти подобно головокружительному потоку, отбросившему ее на одиннадцать лет назад, стерев все эти годы и дав ощущение, что это все было вчера…

Она упрямо закусила губу, говоря себе, что первое время так будет часто, а потом она привыкнет. Это необходимо будет сделать.

— А нет ли у вас другой программы для привлечения на свою сторону ваших избирательниц? — продолжала Черил.

Она заглянула в его глаза, сумев-таки наконец выдержать его взгляд. Она должна была выглядеть жесткой, чтобы выдержать, но он ответил с таким хладнокровием, которое вывело ее из себя.

— Я не предполагал специальной программы для женщин. Не думаю, что им бы понравилось, чтобы их рассматривали как в некотором роде меньшинство. Для меня избиратель — это избиратель, будь он женщиной или мужчиной.

Его выигрыш. Тем не менее она бросилась в контратаку:

— Однако вам зададут тысячу вопросов, касающихся условий жизни женщин: каково ваше мнение об абортах, о работе по дому, об уходе за детьми в случае развода.

— Я полагаю, что подобные вопросы затрагивают мужчин настолько же, насколько и женщин.

— Браво! — воскликнул Джордж. — Всегда вот так и отвечайте, и у вас повсюду будут друзья!

— Я же нахожу вашу позицию, сударь, несколько расплывчатой, — парировала Черил.

— Зовите меня просто Стефен.

Он не добавил «как раньше», но это прозвучало так, как если бы она услышала именно это.

Для приличия она обратилась к своему мужу:

— Ты не думаешь, что журналисты попытаются добиться любой ценой куда более конкретного ответа, чем столь осторожная отговорка?

— Я полагаю, Стефен, что Черил права. Вам надо бы занять более определенную позицию.

— Моя позиция такова: не стоит вырывать подобные проблемы из общего контекста. Любой человек, отправляющийся на выборы, идет туда в качестве избирателя, а не в качестве женщины ли, промышленного ли босса или выходца из каких-либо меньшинств. И я рассчитываю выступать именно в таком вот ключе.

— Вас загонят в ваши самые последние окопы, — возразила Черил.

Он адресовал ей свою самую обворожительную улыбку, ту, что когда-то так сильно потрясла ее.

— Это будет зависеть от меня, чтобы им не удалось меня туда загнать.

Ответ был как нельзя более ясным, и она посчитала его для себя однозначным. У него нет ни малейшего желания воскрешать и тени прошлого.

Они длинно говорили о стратегии в избирательной кампании, но молодая женщина слушала все меньше и меньше то, о чем говорилось, чтобы открыть для себя точный смысл каждого движения Стефена.

Он не очень-то и изменился, скорее стал более зрелым. Две длинные горькие складки пролегли по обе стороны рта, что лишь усилило его шарм, придав ему тот ранимый вид, характерный для личности, прошедшей сквозь многочисленные испытания стиснув зубы.

За одиннадцать лет могло произойти столько событий: целые судьбы могли свершиться и распасться. Она вдруг ощутила безумный интерес к тому, как он жил все эти годы, и, мысленно возвращаясь к их последней встрече, почувствовала, как к ее горлу подкатывает непреодолимый комок горечи. Та сцена всплыла настолько отчетливо, словно происходила прямо сейчас.

Она накладывала последний мазок на картину, которую считала наиболее удачной из своих абстрактных работ. Рыжеватые и угольно-черные цвета некоей комнаты с металлическими отсветами подчеркивались белой аркой, являвшейся единственным светлым пятном в центре этой композиции, сверкающей подобно вспышке, которая пролегла по неподвижной монолитности темных цветовых масс. Про себя она подумала, что ей удалось выразить движение в чистом виде.

Она отошла чуть назад и натолкнулась спиной на мощный корпус Стефена. Она не слышала, как он вошел в студию, и вздрогнула.

— Ты был здесь?

— Да, я смотрел.

— И как давно?

— Ну, несколько часов…

Он улыбнулся и обхватил ее руками.

— Это великолепно, — продолжил он, указывая на картину. — Можно представить нечто вроде космического корабля в открытом небе.

— Это почти так и есть. Пролетающий космический корабль.

— Пролетевший.

Он так хорошо понимал ее. Она отбросила назад свои рассыпавшиеся волосы, чтобы поцеловать его, но он уже отошел от нее.

— У меня для тебя новость, — сказал он.