Дебора Тернер - Днем и ночью

— Очень жаль, — с трудом проговорила она, — что у вас сложилось обо мне такое впечатление.

— Ничего страшного. Ведь наши чувства, как вы, наверное, заметили, взаимны. Теперь, утолив свою любознательность, мы оба успокоимся. Правда?

Морин, не отвечая, резко отвернулась, шаря рукой по стене.

— Где-то здесь должен быть выключатель…

Вспыхнул свет — слабый и неяркий, но после полной темноты он почти ослеплял. Моргая, она смотрела на каменные стены, не в силах повернуться лицом к Алану.

Он всего лишь поцеловал ее! Но все вокруг изменилось после этих поцелуев. Она сама стала другой. Только Алан не должен об этом догадаться. Морин невидящим взглядом смотрела на стену перед собой, а в голове у нее вертелись тысячи разных картин, одна эротичнее другой.

— Здесь были обнаружены рисунки первобытных людей, — сказала она без выражения. — Отпечатки ладоней, какие-то символы, изображение быков.

— Да… — Голос Алана доносился до нее откуда-то издалека. — Это впечатляет. Очень интересно. Похожие рисунки я видел в Испании. Только это не быки, а бизоны.

— Вы интересуетесь археологией? — Морин, не выдержав, удивленно посмотрела на него.

— А вы думали, что я интересуюсь только овцами? — насмешливо спросил он.

— Обычно богатые бизнесмены интересуются только своим бизнесом, — пожав плечами, холодно ответила Морин.

— Видимо, я не обычный бизнесмен. Но вы, кажется, замерзли? Если здесь больше нечего смотреть, пойдемте наружу.

Морин дрожала вовсе не от холода. Но говорить об этом Алану не стоило. Она молча пошла к выходу. Алан, следуя за ней, выключил свет, и на какое-то мгновение она замерла, ожидая, что сейчас он возьмет ее сзади за плечи, притянет к себе… Но он просто медленно шел поодаль, видимо, стараясь не споткнуться.

После темной душной пещеры роща казалась особенно светлой. Морин вдохнула свежий воздух полной грудью, пытаясь стряхнуть наваждение.

— Ну и куда теперь? — поинтересовался Алан.

Действительно, куда? Морин старательно заперла дверь. Надо ехать туда, где много народа. Хватит бродить по пустынным лесам.

— В Рингсенд, в Этнографический музей, — решила она наконец. — А по дороге мы можем взглянуть на остатки римского акведука.

— Боитесь оставаться со мной наедине? — усмехнулся Алан.

Ответить на это было нечего, потому что Морин действительно боялась Алана… а может быть, и саму себя.

В Рингсенде они были через полчаса. Остановиться, чтобы взглянуть на акведук, Алан отказался. Этого добра по всей стране хватает, заметил он.

— Музей у нас неплохой, — сообщила Морин. — Хоть и провинциальный. Вот, видите копье? По легенде, этим копьем молодой и смелый рыцарь Коннан проткнул насквозь страшного дракона, наводившего ужас на местных жителей. Остались даже следы крови на наконечнике.

Алан рассеянно слушал нежный женский голос, не вдумываясь в смысл произносимых слов и переводя глаза со старинных знамен и кувшинов на девушку, а потом тут же отводя их. Но она чувствовала его взгляд и мгновенно розовела, слегка запинаясь и покусывая нижнюю губу.

Огромные синие глаза, обрамленные длинными загнутыми ресницами, вспыхивали огнем и тут же снова становились ледяными. Густые черные волосы ниспадали на покатые плечи. Лебединый изгиб шеи, горделивый поворот головы — все заставляло его пульс биться быстрее. Кажется, поцелуй был ошибкой. Алан до сих пор ощущал на своих губах вкус этого поцелуя, такого восхитительно сладкого, что даже не верилось. Хотелось проверять эту сладость снова и снова.

А Морин все водила его по залам, показывая и говоря, говоря. Будь на ее месте любой другой экскурсовод, Алан слушал бы с интересом, он и вправду интересовался многим, помимо овец. Но присутствие Морин уводило мысли в совсем ином направлении. Наверное, то же самое случилось и с Тоби. Бедняга просто не в силах был сопротивляться страсти, которую вызвала к жизни эта девушка.

Каждый ее шаг отдавался дрожью в его теле, аромат ее цветочных духов кружил голову. Алан сжал зубы, чтобы скрыть обуревающее его желание.

— А это украшения, принадлежавшие когда-то одной из местных графинь. Ее потомки были настолько щедры и благородны, что отдали весь комплект в музей. Но за них можно не переживать; это богатая семья, и у них осталось еще достаточно драгоценностей, чтобы снабдить добрый десяток музеев. Что вы так смотрите на меня?

Под его внимательным взглядом Морин в очередной раз густо залилась краской, чувствуя, как постепенно начинает пылать не только лицо, но и все тело.

— К вашим глазам очень пошел бы вон тот набор с сапфирами, — невозмутимо сообщил Алан, не сводя с нее глаз. — Вы любите украшения, мисс Морин?

— Не особенно, — ответила она сухо. — Впрочем, у меня их практически нет.

— Не считая вашей очаровательной подвески, — сказал он, и заметил, как Морин вздрогнула и привычно схватилась за золотой ключик. — А жаль. Вам так пошли бы сапфиры. Будем надеяться, что муж сумеет подобрать для вас такой набор, который вам понравится.

— Какой еще муж! — рассердилась Морин. — Вы прекрасно знаете, что у меня нет никакого мужа.

— Но ведь он обязательно будет, — вкрадчиво заметил Алан. — И, я уверен, такой, который сможет покупать вам драгоценности.

— Это для меня не имеет значения, — ответила она сквозь зубы.

— Что вы говорите! — вежливо удивился он.

Морин задохнулась от обиды. Как она могла целоваться с этим человеком! Как она могла думать о нем и видеть его во сне. Любые отношения с ним не принесут ничего, кроме неприятностей и испорченного настроения.

— Но, наверное, дочь известного художника может себе позволить не думать о деньгах, — продолжил он, как ни в чем не бывало.

— Я дочь художника, а не бизнесмена, — надменно проговорила Морин. — Именно поэтому в будущем муже меня интересуют не деньги, а нечто совсем иное. Кажется, вас очень интересует мое финансовое положение? Так вот, я совсем не богата. Практически все отцовские картины были проданы, чтобы оплатить его долги, и теперь мне надо срочно искать работу, чтобы как-то жить. Вас это интересовало?

— Но пока вы еще не голодаете, надеюсь?

— Пока нет, — ответила Морин ледяным тоном, отворачиваясь.

— Рад за вас.

Когда же кончится этот день и она навсегда отвяжется от Алана Макинтайра! И за что, за что он ее так ненавидит?

— А знаете, — сказал он задумчиво, когда они выходили из музея, — вы так интересно рассказывали мне обо всех этих экспонатах… Вы вполне могли бы стать экскурсоводом здесь, в Рингсенде.

— Я не собираюсь здесь оставаться и не собираюсь становиться экскурсоводом. — Ее голос дрожал от едва сдерживаемой ярости.

— А что же вы все-таки собираетесь делать?