Дебора Тернер - Днем и ночью

— А вот и Мария, — сообщил он, выпуская ее ладонь из своих рук.

Морин испуганно положила кулак с зажатым в нем поцелуем на колени, словно действительно боялась разжать руку, как будто поцелуй мог выпорхнуть и улететь. И весь вечер она ощущала след этого поцелуя на своей ладони.

А ночью ей опять снился Алан, и она вздрагивала и вздыхала во сне, пока не проснулась посреди ночи, сгорая от желания. Потом она снова провалилась в сновидения и проснулась только утром от того, что прямо в лицо ей били солнечные лучи и за окном громко пели птицы.

Некоторое время Морин просто лежала, слушая птичий щебет, а потом не выдержала и, вскочив, подбежала к окну. Птиц она не увидела. Зато на лужайке перед домом гарцевал всадник на прекрасном скакуне. Мужчина настолько ловко и естественно держался в седле, что издали конь и всадник напоминали кентавра.

Это был Алан. Морин, затаив дыхание от восторга, следила за ним. Где он научился так ездить на лошади? Он был изумителен. Уж она-то знала. Морин с раннего детства посещала одну из самых лучших школ верховой езды во всей Ирландии.

— Ты гениальный наездник! — восхищенно сказала она Алану за завтраком.

— Я научился сидеть на лошади раньше, чем ходить. Моя мать работала на конюшне.

— А отец?

— Я его никогда не знал.

— Извини.

Морин подумала о своей матери, умершей так рано.

— А я жила вдвоем с отцом.

Алан поднял на нее вопросительный взгляд.

— Мама умерла, когда я была еще совсем маленькой.

— Мой отец бросил мать еще до моего рождения. Она так никогда и не вышла замуж. Мне кажется, она всю жизнь любила его одного.

— Хотела бы я познакомиться с твоей матерью.

— Вы бы не понравились друг другу. Она была женщина простая и суровая. Когда представилась возможность отдать меня бесплатно в хорошую школу-интернат, она отдала, не раздумывая, и с тех пор мы с ней почти не виделись.

— А сейчас?

— Она умерла несколько лет назад в собственной квартире на окраине Лондона. Так и не согласилась переехать ко мне, когда я ее звал. И не брала у меня денег. Она все не могла поверить, что я действительно стал богатым человеком. Ей все казалось, что это так, ненадолго, случайно.

Они оба замолчали, думая каждый о своих родителях. Потом, незаметно, характер тишины изменился. Между ними снова повисло напряжение. Казалось, воздух насыщен электричеством.

Наконец Алан допил кофе и со стуком поставил чашку на блюдце. Морин вздрогнула.

— Ну что ж, жду тебя через час у себя в офисе, — сказал он, бросив взгляд на часы.

— Договорились.

Морин легко вскочила со своего места и подошла к окну. За окном открывался сад — алые и белые розы, оранжевые канны и бархотки, бугенвиллеи, агавы.

— Как красиво! — проговорила она восхищенно.

— Не хуже, чем в Кормак-Холле? — спросил он с улыбкой.

— Нет. — Она покачала головой. — Совсем по-другому, но ничуть не хуже. Но кто же следит за всей этой красотой?

— Пабло. Поливает несколько раз в день, ухаживает, подрезает. В саду он полновластный хозяин, я в его дела не вмешиваюсь.

— А как пахнет! И птицы поют! Только днем, наверное, очень жарко.

Даже не оглядываясь, она почувствовала, что Алан смотрит на нее, и от этого ей неожиданно стало так хорошо, что хотелось запеть.

— Не забудь, здесь есть бассейн. Так что ты всегда можешь искупаться.

— Это здорово. Спасибо.

Морин наконец оглянулась, и их с Аланом взгляды встретились. Она смотрела в его серые глаза и не видела больше ничего. Мир вокруг замер, исчез, растворился в его глубоком взгляде. И Морин тоже растворялась в нем…

— Морин, перестань.

Она вздрогнула, как от внезапного пробуждения. Алан подошел к ней, и она усилием воли взяла себя в руки.

— Ты что, нарочно дразнишь меня? Или действительно не понимаешь, что делаешь? — сказал он хрипло и, наклонившись, страстно поцеловал ее в губы.

И Морин снова провалилась в то же сладкое забытье. Этот поцелуй… вот о чем она, оказывается, мечтала, вот чего ей не хватало. Не сознавая, что делает, она прижалась к Алану всем телом, ее руки сами собой обхватили его за шею.

— Кто же ты, Морин? — спросил он, отрываясь от ее губ. — Коварная соблазнительница? Или невинное дитя?

— Ты же сам знаешь, что я не дитя, — шепнула Морин, чувствуя, как все тело пылает от желания. — Но я и не соблазнительница. Неужели, по-твоему, я обязательно должна быть или той, или другой?

Алан снова поцеловал Морин в губы — на этот раз медленно-медленно, так что внутри у нее все сладко сжалось. А потом неожиданно быстро отступил, сбросив со своих плеч ее руки.

— Тебе лучше уйти… — проговорил он глухо. — Иди, прогуляйся по саду… пока я не схватил тебя и не унес в спальню… прямо сейчас.

Потом резко повернулся и вышел из комнаты. Несколько минут Морин стояла, словно оглушенная, пытаясь прийти в себя. Затем медленно вышла вслед за Аланом. Но его уже не было видно; наверное, ушел в офис. А может, к себе в комнату…

Решив последовать совету, который, впрочем, совпадал с ее желанием, Морин отправилась в сад. Цветущие магнолии и высокие пальмы отбрасывали густую тень на посыпанные гравием дорожки. Повсюду в густой траве стояли вертушки-опрыскиватели, беспрерывно поливающие этот цветочный рай.

Морин встала, подставив лицо мелкой водяной пыли и пытаясь прийти в себя. Поцелуй Алана обжег ее, перевернул все мысли и чувства с ног на голову. Кажется, она начинала сомневаться в том, что много лет считала непререкаемой истиной. Она и сейчас боялась признаться себе… в чем?

Прекрати, приказала себе Морин, не смей даже думать об этом. Ваша связь для него ничего не значит. Ты хочешь от него невозможного. Ты же помнишь — Дон говорил, что он меняет женщин как перчатки. Всякий разговор о каких-либо чувствах просто смешон, ему нужно только твое тело. Так почему же тебе вдруг стало недостаточно одного только физического наслаждения? И потом, разве твои чувства не принадлежат другому?

Морин коснулась ладонями мокрого от мелких брызг лица, открыла глаза. Вокруг благоухали и сверкали росой цветы. Как хорошо было бы поддаться этому наваждению, позволить себе забыться, погрузиться в этот океан страсти, сделать вид, что это и есть настоящая любовь.

А что будет с ней потом, после того, как она надоест Алану? Хватит ли у нее сил начать жизнь заново? Опять искать работу… опять думать о хлебе насущном… Как трудно будет перестроиться с романтики и экзотики на суровую прозу, вернуться из тропических садов под серое плачущее небо Британских островов.

И почему она вообще решила, что увлечение Алана продлится хотя бы неделю?

Морин встряхнула головой. Ей следует оживить все свои секретарские навыки, обрести, по возможности, новые, а потом самой, не дожидаясь пока ее попросит об этом Алан, найти себе новую работу. И бежать отсюда, бежать, пока не стало слишком поздно.