Холли Престон - Огненный дождь

Она почувствовала легкое прикосновение его пальцев и вздрогнула.

— Посмотри на меня, — сказал он. Марианна повернула голову. Они взглянули друг другу в глаза. — Все эти годы я не переставал думать о тебе. Эти мысли меня просто изводили, — продолжал Фредерик, и в его глазах вовсе не было насмешки. Они оставались непривычно серьезными и глубокими. — Я уехал в Чикаго, и каждый мой успех, каждое достижение омрачалось горечью моих воспоминаний о тебе.

— Что же я… — начала Марианна, но он приложил палец к ее губам.

— Тише. — Фред откинул с ее лица темные волосы, и его рука задержалась ненадолго, словно он не мог заставить себя убрать ее. — Ты даже не представляешь, как я любил тебя, до того как ты не подбросила мне эту бомбу, — прошептал он.

Эти слова стали для Марианны как нож в сердце.

Тогда, четыре года назад, она знала, конечно, что Фред любит ее. Но сейчас, услышав это от него, Марианна чуть не разрыдалась.

— Ты была моим солнцем, Марианна. Я обожал тебя. И всегда боялся, что у тебя кто-то есть. Все мужское население этого проклятого городишки мечтало стать твоими возлюбленными! — Он печально усмехнулся. — Когда ты сказала мне о свадьбе со Стивом, я догадывался, что на то были причины. Но гораздо легче оказалось поверить его словам, что для тебя он более подходящая пара. А когда ты не осмелилась отрицать это…

— Я не могла…

— Я понял это теперь, но не тогда, — ответил Фред глубоким ласковым голосом, который таким странным образом действовал на Марианну. — Тогда я видел двух людей одного круга, близких по происхождению. Я просто имел наглость влюбиться не в ту девушку. Ты всегда оказывала потрясающее воздействие на противоположный пол, даже не осознавая этого. Очаровывала буквально всех. Я мог убить его за то, что он отнял тебя у меня — я чуть не убил вас обоих! Но вместо этого я уехал.

Марианна не решалась прервать его. Фредерик словно путешествовал по тропе горьких воспоминаний, и ему надо было выговориться.

Но и ей хотелось слушать и слушать, и узнать о нем все, не пропустив ни одной мелочи. Каждое слово его исповеди отзывалось в сердце.

Когда-то он любил ее. Когда-то она была для него солнцем. Но это все так давно. Теперь неистовый пыл юности исчез. Иначе почему он судит обо всем так спокойно? Так может говорить лишь человек равнодушный.

— Наверное, именно тогда во мне зародилась мысль в один прекрасный день вернуться, вернуться с деньгами и влиянием, которые, как сказал Стивен, были нужны тебе.

— Ты так и сделал.

— Вот именно, — твердо ответил Фредерик. — Хотя обстоятельства были совсем иными, чем я себе воображал. Но такова жизнь. Сначала твой путь представляется тебе прямым и ясным, а в следующее мгновение он растворяется в сети ходов и переходов, и ты понятия не имеешь, куда идешь.

Он все еще гладил Марианну по волосам, и это стесняло ее, мешало сосредоточиться. Ей хотелось быть такой же спокойной, как Фред. Хотелось таким же уравновешенным тоном рассказать ему о себе, без боли оглянуться назад и все простить своему прошлому.

— Я был потрясен, когда услышал об автокатастрофе.

— Но не упустил шанса расплатиться со своими должниками.

— Решил, что мне надо вернуться. И даже не задумывался об этом.

Молодые люди посмотрели друг на друга. В комнате повисло тягостное молчание. Фредерик включил одну из настольных ламп, и вокруг все заполнилось полутенями и светлыми пятнами.

— Я думал, — медленно продолжал он, — что смогу разделаться с прошлым раз и навсегда. Но когда увидел тебя, то снова почувствовал гнев. Я смотрел на твое утонченное ангельское лицо и вспоминал день свадьбы. Мне никогда ничего так не хотелось в своей жизни, как тебя в день нашей новой встречи. Я и не думал заставлять тебя выходить за меня замуж, но, увидев твое лицо, понял, что ты нужна мне, что ты должна быть моей.

— Ненависть — сильное чувство, Фредерик, — прошептала Марианна, смахивая непрошеные слезы.

— Ненависть? — Он недоверчиво посмотрел на нее. — Я не испытываю к тебе ненависти, Марианна. Неужели ты этого не поняла?

— Может быть, сейчас нет. — Она почувствовала себя совсем несчастной. — Сейчас осталось только равнодушие.

— Как я могу быть к тебе равнодушным? — Фредерик подался вперед и взял в ладони ее лицо. Его сильные теплые руки разбудили в ней столько воспоминаний!

С сердцем Марианны творилось что-то дикое: оно то парило, то устремлялось вниз, а потом снова вверх.

— Я люблю тебя, о господи, — странно охрипшим голосом произнес Фред. — Я никогда не переставал любить тебя. И хотеть. Черт возьми, хотеть больше всего на свете. Я вернулся, чтобы предъявить тебе претензии, но все, чего добился, — это еще больше влюбился в тебя. Нельзя заново переписать прошлое. Но мне надо было знать… я готов был тебя задушить, только бы узнать, почему ты вышла за него.

— Фред! — Марианна сияющими глазами смотрела на него. — Неужели ты все еще меня любишь?

Она робко подвинулась и коснулась лица любимого мужчины. Он нагнулся, чтобы поцеловать ее. Губы ее Фреда, жаждущие, ищущие коснулись ее рта, и Марианна прильнула к нему, отвечая на поцелуй.

— Когда я выяснил причину твоего замужества, все поплыло у меня перед глазами, — прошептал он в ее шею. Она осторожно прижала к себе его голову. — Единственное, о чем я мог думать: она мне не доверяла! Вернулся в Лондон, но это был сущий кошмар. Я попытался поставить себя на твое место и стал понимать, почему ты так поступила. Милая моя!.. — Голос Фредерика срывался.

— Эти четыре года я провела как в тюрьме, — тихо заговорила Марианна. — Только мысль о моих родителях помогла мне выжить. Я вышла замуж за Стива, потому что у меня не было выбора.

— Твои родители не догадывались?

— Думаю, что догадывались. Они знали: здесь что-то не так, но ничего не могли поделать. Как только они заговаривали об этом, я уходила от ответа. Нельзя было позволить им что-то подозревать. Я сделала это ради родителей, потому что очень их люблю. И не раскаиваюсь. Но очень виновата перед тобой. Ведь я столько думала о будущем. О нашем будущем.

— Как, должно быть, ты его ненавидела, — тихо произнес Фредерик. Марианна прерывисто вздохнула.

— Сначала ненавидела… Годы, проведенные со Стивом, были для меня сущей пыткой. Долгое время я места себе не находила от обиды и горечи. Но нельзя же ненавидеть вечно. Подчас ненависть становилась невыносимой. Прошло какое-то время, и я начала приспосабливаться к своему положению. Я не могла иначе. Иногда мне даже становилось жалко Стивена, хотя я прекрасно сознавала, что он использует меня — использует нас обоих.

— Бедная моя девочка. — Фредерик снова медленно и нежно поцеловал ее, и она застонала, ощутив сквозь тонкую ткань вечернего платья ласковые прикосновения его сильных рук.