Марта Гудмен - Как в первый раз

— Кейн, ты не поставишь цветы в вазу? А я потом заберу их к себе в гостиную. Они так хороши — яркие, радостные!

— Конечно, мама.

Глэдис протянула ему букет.

— Я заранее включила кофеварку, так что, думаю, кофе уже готов. — Она тревожно обернулась к Дане, которая заняла указанное ей кресло. — Кейн говорил, ты любишь кофе?

— Да, очень люблю, спасибо.

— Тогда принеси кофе, дорогой, — попросила Глэдис сына. — А ты, Джессика, не принесешь нам с кухни блюдо с пирожными?

— Хорошо, бабушка.

Отец и дочь вышли, оставив женщин вдвоем. Дана молчала, с беспокойством ожидая, что будет дальше. Она не сомневалась, что Глэдис Уильямс намеренно удалила из комнаты родных. Так оно и оказалось: едва Кейн и Джессика скрылись за дверью, пожилая дама наклонилась к Дане.

— Ты, конечно, не рассказывала Кейну о нашем последнем разговоре… я имею в виду, тогда, десять лет назад?

Чувствовалось, с каким лихорадочным нетерпением она ждет ответа.

— Нет, не рассказывала, — спокойно ответила Дана. Она была не на шутку изумлена: кто бы мог подумать, что Глэдис Уильямс боится ее влияния на сына!

— И не расскажешь? — настойчиво продолжала Глэдис.

— Нет, миссис Уильямс. Это давно в прошлом.

Мать Кейна покачала головой.

— Прошлое не уходит — оно остается с нами. Я знаю, что очень виновата перед Кейном. Из-за меня он потерял свое счастье. — Однако в голосе ее, кроме вины, звучала непоколебимая гордость. — Как он заботился обо мне все эти годы! Лучшего сына и желать нельзя! Я хочу, чтобы он был счастлив. Он это заслужил.

Дана не знала, что ответить. Глэдис раскаялась, но не изменилась — по-прежнему готова добиваться того, что считает нужным для сына. Не смешно ли, что теперь она в Дане видит источник сыновнего счастья? А впрочем, ничего удивительного — ведь похожая метаморфоза произошла и с ее отцом.

Глэдис наклонилась вперед и сжала кисть собеседницы своей исхудавшей рукой. Такой жест удивил Дану до глубины души: но еще сильнее изумило ее то, что на глазах пожилой дамы выступили слезы. Однако, когда Глэдис заговорила, голос ее звучал как всегда властно и непререкаемо: эта женщина умела добиваться поставленной цели.

— Дана, я знаю, что ты не хочешь жить со мной в одном доме. И не могу тебя в этом винить. — Костлявые пальцы больно сжали ее руку. — Хорошо, я уйду. Обещаю. У меня приличная пенсия: найду какой-нибудь пансион для инвалидов или найму сиделку…

— Глэдис, прошу вас… я вовсе не хочу выгонять вас из дому! Господи, да за кого вы меня принимаете?! — вскричала потрясенная Дана. — И потом, между нами еще ничего не решено…

— Вы с Кейном поженитесь. Я знаю, что так и будет. И ты не захочешь жить со мной под одной крышей.

— По-моему, это вы не хотите со мной жить! — отрезала Дана: горькие воспоминания о старой вражде на миг перебороли в ней стремление к миру.

— Как ты не понимаешь? — простонала Глэдис. — Я не хочу мешать вашей с Кейном новой жизни. Не хочу становиться у вас на пути. Видит Бог, за десять лет я хорошо усвоила урок — не лезть в дела, которые меня не касаются. Сделанного не воротишь, но теперь я хоть отчасти заглажу свою вину…

— Говорю вам, в этом нет необходимости! — уверяла Дана.

— Дай мне закончить! — велела Глэдис, и такая властность была в ее тоне, что Дана послушно умолкла. — Тогда, десять лет назад… мне казалось, что ты отнимаешь у меня сына. Я ревновала… с ума сходила от ревности… хотела тереть тебя с лица земли, чтобы Кейн навсегда стался со мной. Я все это помню — и ты не притворяйся, что забыла!

Она умолкла и бросила тревожный взгляд на дверь. Дана молчала, понимая, что Глэдис нужно выговориться.

— Я не хочу становиться яблоком раздора между тобой и Кейном, — продолжала Глэдис. — Все, о чем я прошу, — не рассказывай ему о том, что я сделала. Этого я не вынесу. Мне нужно… — мнимо спокойный голос ее задрожал от подавляемых слез, — нужно, чтобы он навещал меня в пансионе… хотя бы иногда… и Джессика…

— Миссис Уильямс, клянусь всем, что для меня свято, я ничего ему не скажу! — с чувством заверила Дана.

— Обещаешь?

— Обещаю. От меня он ничего не узнает.

Глэдис отпустила руку Даны и откинулась на спинку кресла, но в глазах оставалась тревога.

— У Кейна доброе сердце.

— Знаю.

— А Джессика… лучше девочки нет на свете!

— Верно.

— Ты сможешь быть с ними счастлива?

— Я уже счастлива с ними, миссис Уильямс.

Глэдис сложила руки на коленях и глубоко вздохнула. Она выглядела умиротворенной и в то же время измученной.

— Хорошо. Я ухожу и оставляю их на тебя. Будем считать, что так я искупаю свою вину.

Сделав глубокий вдох, Дана бросилась в бой.

— Миссис Уильямс, такое искупление никому не нужно. Вы снова рассорите нас, как и десять лет назад.

На лице Глэдис отразилось изумление, словно такое ей и в голову не приходило.

— Когда-то, — продолжала Дана, — вы назвали меня «испорченной богатенькой дрянью, которая думает только о себе».

Глэдис укоризненно покачала головой, как бы говоря: «К чему ворошить прошлое — ведь я извинилась». Но Дана не собиралась отступать. На этот раз она не позволит матери Кейна все повернуть по-своему!

— Так вот, я и сейчас думаю о себе. Вы полагаете, Джессика скажет мне спасибо, если я лишу ее бабушки, которая заботилась о ней с рождения?

— У нее будешь ты, — возразила Глэдис.

— А Кейн? Что скажет он, если из-за меня вы уйдете в пансион?

Глэдис молча смотрела на нее, не зная, что ответить.

— Он решит, что я выжила вас из дому. Ваша жертва вызовет в нем чувство вины и посеет раздор между нами. Может быть, подсознательно вы этого и хотите, миссис Уильямс?

— Нет! — в неподдельном ужасе воскликнула Глэдис. — Клянусь, нет!

— Тогда попробуйте жить со мной, — настойчиво продолжала Дана. — Не смотрите на меня как на врага — постарайтесь узнать и понять меня, как я постараюсь понять вас. Бегство ничего не решает. Вот урок, который я усвоила за десять лет.

— Прости! Прости за то, что я сделала с тобой… с вами…

— Если вы действительно об этом сожалеете, — сказала Дана, не позволяя себе поддаваться жалости, — если хотите исправить содеянное вами зло, останьтесь и помогите нам. Чего вы добьетесь своим «благородным жестом»? Не лучше ли остаться и примириться со мной? Ради Кейна. Ради Джессики. Неужели я вам настолько отвратительна и вы не можете даже представить, что мы станем подругами?

— Подругами? Ты хочешь… дружбы? — Видимо, Глэдис ожидала чего угодно, но только не этого.

— Почему бы и нет? Ведь мы с вами любим одних и тех же людей? По-моему, для дружбы этого достаточно.

За дверью послышались голоса Кейна и Джессики.

— Подумайте об этом, миссис Уильямс, — торопливо проговорила Дана. — И, если вам и вправду дорого счастье сына, послушайтесь моего совета. Ради нас всех.