Лора Брантуэйт - Шепот моего сердца

Йен усмехнулся. К вопросу о естественности. Друзья, случись им присутствовать во время вчерашнего ужина, его не узнали бы. Впрочем, если бы там присутствовал кто-то из знакомых, Йену не удалось бы быть таким.

Ему казалось, что он начал писать жизнь на новой странице. И жизнь вроде та же самая, и почерк прежний, а все равно — празднично на душе. Как в детстве, когда начинаешь вести новую тетрадь, которая тебе особенно нравится.

И этот ее внезапный приезд в больницу. Что ею двигало? Непомерное чувство ответственности за происходящее в мире? Даже если это происходит с очень малознакомым человеком, который не успел занять никакого места в ее жизни и вероятность новой встречи с которым близка к нулю?

Близка или не близка, а вот ведь состоялась же! И скоро будет другая. И от этого на душе хорошо. Черт, как же давно он ничего не ждал с такой вот радостью!

Йену достало смелости признаться себе в этом чувстве, но оно все же немного его насторожило. Как будто запустился какой-то сложный механизм, ни назначения, ни принципа действия которого он не знает, но и остановить уже не может…

— Мистер Рэндом, ваш обед!

Снова Кира, эта беспардонная особа. С подносом. Ее несложно вообразить в переднике, прислуживающей за столом какому-нибудь сиятельному князю… Нет, вот на роль сиятельного князя Йен никак не годится.

— Спасибо, мисс Принстон. А что это, осмелюсь спросить?

— Салат с протертой морковью, суп из фасоли, картофельное пюре, паровая котлета…

— Спасибо, достаточно. Самый здоровый обед за несколько лет. Жаль, что это не тот случай, когда приятое сочетается с полезным.

Кира уверенным движением приподняла подвижную верхнюю часть его койки, чтобы ему было удобно сидеть, принесла складной столик, деловито установила его и водрузила сверху поднос. Обед в пластиковой посуде выглядел, в лучшем случае, пестренько.

— Голова болит? — осведомилась она.

— Болит, — признался Йен. — Доктор Морган уже…

— А это оттого болит, что много думаете, — перебила его Кира. — А девушка ваша придет?

— Придет, — механически отозвался Йен. — Девушка придет.

— Хорошенькая, только заморенная какая-то, — поделилась Кира своими наблюдениями. — Что ж вы ее так не бережете?

— Да вот как-то так сложилось, — сдерживая смех, развел руками Йен.

— Э-эх, — укоризненно вздохнула Кира. — Вот всегда так — сначала поберечь не сумеют, а потом удивляются, что остаются одни.

Йен только головой покачал. Поразительно, насколько на человека действует больничная обстановка. Как ни крути, а сложно проявлять решительность и несгибаемую волю, лежа на койке. Пора это дело прекращать, а то недолго и привыкнуть…

— Привет! Как ты себя чувствуешь? О, Кира, и вы здесь!

На пороге палаты стояла она. Ворот того же черного свитера выглядывает из-под больничного халата, наброшенного на плечи. Кажется, очки сегодня на ней другие. Да, точно, у этих стекла с розоватым оттенком. Ей идет. При свете дня она кажется еще нежнее, чем при электрическом. И не такой болезненно-уставшей.

— Здрасьте! Отошла? — махнула рукой Кира.

— Отошла. А хороша была таблетка, нечего сказать… Куда поставить цветы?

У Карен в руках был самый яркий букет из всех, которые Йену приходилось видеть. Попытался вспомнить название цветов. А, герберы… Оранжевые, красные, розовые, похожие на инопланетные ромашки с темной сердцевиной. Красиво.

— Я подумала, что они поднимут тебе настроение. Но не обижусь, если ты скажешь, что тебе не нравится. — Она повертела букет в руках, будто имела относительно него какие-то сомнения.

— Давайте я сама поставлю, — встряла Кира. — А то неровен час вазу разобьете. На прошлой неделе одна дама вот расколотила…

Кира скрылась за дверью ванной.

— И откуда она узнала, что я имею слабость ко всему, что бьется? — вздохнула Карен. — Прости, я еще раз спрошу: как ты?

— В порядке. Собираюсь ехать домой. Ты присаживайся.

— С ума сошел?

— Нет, а что?

— Тебе будет лучше, если кто-то за тобой присмотрит. Речь ведь идет о твоем мозге! Что будешь делать, если начнутся осложнения?

— Понятия не имею, какие могут быть в моем случае осложнения, но если что — поеду куда-нибудь в Оклахому и займусь креативной юриспруденцией.

— Это что еще такое?

— Ну, судьей в какой-нибудь заштатный городишко меня в любом случае возьмут… Буду рассматривать дела о краже каких-нибудь коров, пьяных драках, покушении на любимых котов и выдумывать всякие гуманные и необычные наказания. А то все тюрьма да штрафы, штрафы и исправительные работы… Как тебе: кто украл корову у соседа, три недели ходит к нему ее доить? Нет, что-то скучно получается. Надо практиковаться.

— Слушай, а тебе еще не пора? — хихикнула Карен. — В Оклахому? Еще вчера ты говорил куда более разумные вещи.

— Я прикидывался умным. Может, мне хотелось произвести на тебя впечатление. А сегодня я показываю тебе свое истинное лицо.

— Боюсь, что даже не лицо, а… — Карен снова хихикнула.

— Пользуешься тем, что я прикован к постели? Так я вовсе не так уж прикован…

— Лежи-лежи! Я молчу. Я внемлю.

— То-то же. Котлетку хочешь?

— А может, это какой-то редкий случай психоэмоционального регресса? Ты уже напоминаешь мне школьника, — не выдержала Карен.

— Похоже на то, — кивнул Йен. — Я себя примерно так же и чувствую. Наслаждаюсь своей временной беззаботностью. Какое счастье, что сегодня суббота и до понедельника никому и в голову не придет меня искать и требовать от меня правосудия!

— Знаешь, у меня похожее чувство. За вчерашний день со мной произошло больше, чем за последний отпуск. А казалось бы — один-единственный дополнительный выходной!

Кира проявила почти невозможную деликатность и удалилась молча, поставив герберы на тумбочку возле койки Йена.

— Спасибо за цветы. Очень жизнерадостно. То, что нужно. В отсутствие солнца вполне могут заменить солнце.

«Хотя в отсутствие тебя вряд ли заменят тебя», — мысленно добавил Йен.

Наверное, Карен не поняла, почему он так внезапно замолчал.

Карен, конечно, не поняла, но ей и без того было о чем подумать. Прежде всего, она думала о том, на каком основании находится там, где находится — в больничной палате судьи Йена Рэндома. Еще она думала о том, правда ли ему понравился букет, о том, что навоображала себе об их отношениях сиделка Кира, о том, заметил ли Йен, что она никоим образом не старалась прихорошиться и заинтересовать его своей внешностью. Контрастный душ, фруктовая маска, два слоя туши на ресницах и новая туалетная вода, разумеется, не в счет. Безусловно, все это она делала единственно для себя, любимой. Все-таки не каждый день случается суббота, когда есть возможность уделить своему самочувствию и облику чуточку внимания.