Аликс де л’Эн - По ту сторону кровати

Муж показался на пороге гостиной, и Ариана чуть слышно вскрикнула… нет, пожалуй, не вскрикнула — скорее вздохнула, как вздыхает девушка, увидев, что стрелка весов замерла наконец на двузначном числе, начинающемся на «5». Ах, этот Юго Марсиак, этот Юго Марсиак — высокий, статный, с посеребренными висками, с гладкой кожей, с высокими, как у славян, скулами, с ясным взглядом… Ах, этот Юго Марсиак!.. «Нет, я точно вышла замуж за самого красивого мужчину всего Западного Везине… ну ладно, пусть самого красивого в квартале от авеню Мишеля Друа до улицы Пьера Месмера, уж тут-то наверняка нет никого лучше… Вот разве что, может быть, ревматолог с улицы Паж, но он не в счет, он на той стороне, где Шату», — думает Ариана. Когда она увидела его впервые, широкоплечий и широкогрудый Юго вполне мог бы сниматься в рекламе, где вот такой же парень совершенно естественным жестом поливает себя от подмышек до промежности дезодорантом и из ароматного облачка образуется щит с надписью: «Максимум свежести на 48 часов!» И пусть теперь ей легче представить себе сорокалетнего мужа в халате и шлепанцах, Ариана твердо знает: Юго — из тех мужчин, при виде которых у любой женщины учащается сердцебиение, а голос взлетает на октаву. Да, да, конечно, Юго — истинное воплощение мужского начала. Не той шумной, горластой, истекающей тестостероном мужественности, а совсем другой — ласковой, обволакивающей, умиротворяющей. Она всегда гордилась тем, что Юго выбрал ее в жены и вот уже десять лет они неразлучны, — не тщеславилась, а именно гордилась… да просто на седьмом небе была и даже немножко удивлялась его выбору.

Ох как благотворно повлиял на настроение Арианы лишний час сна! Дети весело прыгали вокруг отца, сам он потихоньку старался пресечь попытки Навеса совокупиться с его брючиной, деликатно отталкивая пса кончиком ботинка, а она, глядя на все это, просто-таки умирала от блаженства. Она забыла об усталости, навалившейся за последние недели, она была почти готова сию же минуту… как бы это сказать?.. полюбезничать с мужем. А ведь говорят, что после определенного стажа семейной жизни любимым вечерним развлечением супружеских пар становится взаимное подкалывание и обмен всякими словесными гадостями. Нет, это не про них! Ариана задумчиво сыпала свеженатертый пармезан на рагу из кабачков с макаронами и размышляла о том, что лично ее семейное счастье ни в чем не уступает семейному счастью, о котором рассказывают в передаче «День за днем», да-да, том самом — с его «особенной» нежностью.

Увы, увы, Юго ухитрился одной-единственной фразой загубить эти счастливые мгновения. Он сказал, сполоснув под краном тарелку, прежде чем сунуть ее в посудомоечную машину: «Между прочим, утром я видел, что пришли рабочие — ну и насколько же сегодня продвинулся ремонт?» — сказал, и тяжелые серые тучи мгновенно опустились на будущую кухню-столовую в американском стиле…

Все, кому довелось пожить в квартире во время ремонта, знают: вопрос, как этот самый ремонт продвигается, равнозначен вопросу, нравится ли тебе химиотерапия! Это хуже, чем неловкость, это полное отсутствие такта. И странно, что на пресловутой шкале стрессов, придуманной психиатрами, ремонт не значится в том же ряду, что увольнение или потеря супруга. А как иначе — ведь ремонт нередко влечет за собой и то и другое и уж точно вызывает у человека, на него решившегося, бурю противоречивых чувств. К тому же эти чувства беспрестанно сменяются: надежда (сантехник наконец-то нашел водонагреватель размером с нишу, специально сделанную плотником три месяца назад); разочарование (размеры оказались в дюймах, а не в сантиметрах); удовлетворение (встроенная сланцевая столешница — и впрямь очень красиво); скорбь (вот только кухонная мебель, на которую красивую столешницу положат, не выдержит ее веса)… В конце концов все это так тебя достает, что уже не остается места ни для чего, кроме чисто экзистенциальных сомнений: «Это я такая идиотка или те, кто считает меня тупицей?» Причем феномен, который можно было бы назвать (если бы психиатры удосужились описать его!) «ремонтной тоской», становится вдесятеро ярче, когда заказчик живет — или с трудом выживает? — там, где делается ремонт. Наверное, уже понятно, что здесь-то и зарыта собака в нашей истории? И видимо, только глубоким потрясением, испытываемым всем нутром Арианы Марсиак, можно объяснить дикую сцену, которая имела место вечером январского четверга в доме номер 12 по улице Веселого Зяблика в Везине (департамент Ивелин, Франция).

Какой бы спокойной ни выглядела Ариана, на самом деле она пребывала при последнем издыхании. После нескольких недель беспрестанного лицедейства нервы у нее были измочалены, как веревки, сто лет служившие для просушки белья во дворе. Но грех ведь жаловаться, если завелись средства для того, чтобы превратить самую что ни на есть обычную халупу в обложку глянцевого журнала «Твой дом и его убранство». Грех сердиться, когда прораб с гордым званием «Лучший в профессии — 1996» едва удостаивает взглядом твой проект обустройства дома. Грех ругаться, если, полдня находясь на работе, ты при этом хочешь все время следить за тем, как продвигается ремонт. Грех изливать тоску, когда твой муж доверил тебе такое важное дело, а дети катаются и валяются от радости, потому что после ремонта каждому обещано по комнате. Грех стонать и охать, когда ты знаешь, что относишься к тонюсенькой прослойке населения, у которой всё в порядке — дома, в любви, в обществе, на работе и с деньгами. Ну как же можно быть несчастной, если ты так счастлива! Даже здоровье Арианы — и то крепкое до безобразия, правда, как ни странно, отменное здоровье угнетает ее еще больше. Объяснить это можно только тем, что она родилась под знаком Рака, а это особо тяжелый случай, если дома ремонт. Любой первокурсник факультета астрологии в Сорбонне скажет, что, когда посягают на удобства Рака, тот возмущается и начинает щелкать клешнями.

И стоило ее мужу — Стрелец, что с него возьмешь, Стрельцы начисто лишены восприимчивости во всем, что касается уюта, — так вот, стоило ее мужу поинтересоваться, как продвигается ремонт, ей тут же захотелось кого-нибудь убить. Но Ариана взяла себя в руки и всего лишь ответила:

— Боюсь, не слишком-то он продвинулся.

А он опять с вопросом:

— Разве ты не поговорила с Дилабо?

И тут же она подумала, что кого-нибудь убить, конечно, неплохо, только этого не хватит, чтобы успокоиться. Улыбнулась и прошептала:

— Проблема в Гонсальво. Тринадцатый покойник в семье с начала нашего ремонта — его бабушка померла от гриппа, и он не пришел…

Но Юго не унимался:

— Да они просто издеваются над нами! Уже на три недели опаздывают! Во что бы то ни стало надо заменить этого Гонсальво — неужели так трудно найти штукатура?