Саманта Винтер - Дай мне шанс

— Вы прекрасно выглядите, — сказал Дэвид, когда Кайли сняла пальто.

— Спасибо.

Она выбрала для похода в театр старенькое, но хорошее и очень шедшее ей черное платье с блестками, похожее на то, что было у Мелани Гриффит в «Деловой девушке». Оно выгодно подчеркивало фигуру и, что немаловажно, Кайли себя прекрасно чувствовала в нем — словно вторую кожу натянула. Судя по восхищенному взгляду Дэвида, выбор оказался правильным. Или Дэвид — слишком уж непритязательным.

Интересно, много ли у него было женщин? Пока Кайли слышала лишь одну историю — про ту красотку, что собиралась слишком долго, — но несложно сообразить: такой мужчина, как Дэвид Элсон, всегда привлекал женский пол и будет привлекать. Это что-то на физиологическом уровне, когда мозг не участвует в обработке поступающей информации, а мигающие красные буквы «нельзя» испаряются, словно по волшебству. Просто смотришь на него и понимаешь, зачем высшие силы сотворили мужчин.

Откуда все-таки берется это глупое, иррациональное желание знать, с кем раньше объект твоего интереса пил текилу, целовался в губы, кому подавал пальто и с кем хохотал так, что потом болел живот и трудно было дышать? Откуда это желание — просто ли оттого, что хочется как можно больше знать о человеке, который тебе понравился, или оттого, что не хочется совершить тех ошибок, которые совершили предыдущие пассии? Чтобы самой стать пассией? Господи, слово-то какое противное!

Да и какие отношения у нее могут быть с Дэвидом?.. Только деловые. Исключительно.

Потому что она его обманывает.

Нет, не стоило думать об этом сейчас. Кайли понимала, что поступает как последняя трусиха, заталкивая мысли о собственном предательстве на задворки сознания. И все же поступала так. Не оправдывая себя, просто поступала. Зная, что потом пожалеет — и вместе с тем не пожалеет ни о чем.

Разве можно будет пожалеть об этом вечере, проведенном так близко от Дэвида? Разве можно пожалеть о ледяном бокале с шампанским и цвете рубашки Дэвида, и его смехе, и всех этих крохотных, быстро летящих мгновениях, похожих на снежинки? Как будто все это кино, которое снимается про нее, Кайли. Как будто в сценарии прописан хэппи-энд. Как будто…

Пожалеть можно будет только о том, что вечер пройдет.

Кайли и Дэвид болтали до самого начала шоу. А затем… затем все заполнилось музыкой и удивительными голосами, которые через некоторое время начинали звучать внутри тебя и записыватьея на подкорку мозга. Во всяком случае, Кайли ощущала это именно так. Электричество. Потрясение. Жизненные токи. И рука Дэвида так близко…

Два с половиной часа пролетели на одном дыхании.

— Вам понравилось? — спросил Дэвид, когда свет в зале уже давно зажегся, аплодисменты отгремели и публика стала расходиться.

— Словом «понравилось» это не описать, — признала Кайли. — Я просто не ожидала такого….

— Вот видите, а вы не хотели со мной идти.

— Я ошибалась. Иногда так приятно это признавать!

Болтая, они вышли на улицу, и тут обнаружилось, что домой не хочется ни Кайли, ни Дэвиду.

В результате они отправились бродить — хотя бы недалеко и ненадолго, заметил Дэвид, однако двигаться домой и ложиться спать после просмотра шоу никак невозможно.

— Я каждый раз после театра гуляю по улицам, — рассказал Дэвид. — Не могу вот так просто уйти. Кажется, что, если отправишься обратно жить своей обычной жизнью, потеряешь ощущение чуда. А этого делать никак нельзя. Жизнь и так нас заматывает в повседневности, в работе, хоть и любимой, но иногда надоедающей. Без чудес невозможно.

— И без надежды, — пробормотала Кайли.

Ей эта надежда в последнее время была необходима как воздух, и Кайли старалась верить, что все как-нибудь образуется, что она наконец сможет сделать то, что хочет: вылечить маму, заняться своей собственной жизнью… Глэдис не просила дочь класть жизнь за нее на алтарь, £айли этого и не делала. Но не могла поступать иначе, чем теперь.

А Дэвид… Он словно мечта, мечта из другого мира. Из того счастливого мира, о котором Кайли только думает, не решаясь открыть дверь и переступить порог. Будни завораживают своей серой чередой, и кажется, что ничего иного уже не будет.

Но вот же есть Дэвид, его гладко зачесанные назад волосы, его смех, это сегодняшнее шоу, когда локоть Дэвида касался ее локтя все время, пока спектакль шел…

Они бродили по улицам и обсуждали, насколько хорош Хью Панаро в роли Призрака и как спела Кристину Сара Джин Форд, как понравился Райан Сильверман в роли Рауля. И какие красивые декорации, яркий свет, глубокие голоса. Дэвид предложил зайти в первое попавшееся кафе. Кайли согласилась, и еще час они просидели там, болтая и хохоча. Их словно соединила некая прочная ниточка, вибрировавшая каждый раз, стоило взглядам столкнуться.

Потом Дэвид вез ее домой, и это тоже было славно. В машине играла музыка, текли по окнам грустные капли — начался дождь, однако Кайли было по-прежнему хорошо. Неторопливое и яркое волшебство этого вечера словно закутало ее в теплую шаль, и можно было сидеть долго-долго, глядя вокруг себя и внутрь себя.

А потом машина остановилась у дверей ее дома, и стало понятно, что сейчас вечер закончится.

Дэвид обошел машину, открыл дверцу для Кайли и помог выйти. Прикосновение его руки отозвалось грустью и болью.

— Я провожу вас до дверей.

— Но здесь всего два шага…

— Значит, два шага провожу.

Они остановились у крыльца, под тусклым светом лампочки, и тут Дэвид взял да и поцеловал Кайли.

Вот так вот. Взял и поцеловал.

Его губы прикоснулись к ее губам — сначала нерешительно, а затем настойчивей. У них был вкус кофе и еще чего-то странного, и Кайли, вздрогнув, поняла внезапно: вот такая на вкус та надежда, о которой она думала весь вечер. У надежды вкус Дэвида Элсона, и запах Дэвида Элсона, и с этим ничего нельзя поделать. Только надежды нет. На самом деле все это ей почти что снится. Еще секунду, еще одну секунду поцелуя, этого сладкого самообмана… и все.

Кайли отступила назад.

Неизвестно, что прочитал Дэвид на ее лице (мужчины как-то не особенно сильны в понимании женских эмоций, Кайли не раз замечала), он попятился и пробормотал:

— Извините.

После чего почти бегом кинулся к машине, сел в нее да и был таков — только тормоза взвизгнули.

Кайли постояла еще минуту, пытаясь прийти в себя, затем открыла дверь и принялась, не включая свет, осторожно стягивать пальто. Мать уже спит, в доме тишина. Сбросив туфли, Кайли на цыпочках поднялась на второй этаж и заглянула в мамину комнату — так и есть, спит, дыхание спокойное и ровное. Просто очень хорошо, рели бы Глэдис встретила ее на пороге, она вряд ли смогла бы удержаться и не рассказать, чем закончился вечер. А так она к завтрашнему дню сумеет справиться с собой и утаить этот поцелуй. Только для себя утаить.