Мари Кордонье - Ловушка для мужчины

— Стюарт прав, — снова вернулась к начатой теме Эстер. — У тебя есть шанс: скажи Джеймсу Первику честно и откровенно всю правду. Он на тебя разозлится, но, конечно, когда-нибудь снова успокоится.

Шарлотта сжала губы. Она слишком хорошо помнила слова Джеймса: «К сожалению, у меня аллергия на ложь и на попытку распять меня». Она сделала и то, и другое.

— Нет, это невозможно, — сказала она подавленно.

— Что значит невозможно? — добивала ее Эстер в своей обычной манере. — Ты хочешь, чтобы все просто шло само по себе? А как это должно идти дальше? Я когда-нибудь избавлюсь от этого гипса, и тогда мне снова понадобится моя работа. Наши родители не оставили нам, к сожалению, никакого наследства, а на деньги бабушки я жить не хочу.

Она была права, но Шарлотта не могла смириться с мыслью, что нужно все рассказать Джеймсу. Она не хотела бы видеть, как изменится выражение его лица и вместо любви на нем отразится гнев. Было бессмысленно надеяться на чудо, и все же это было как раз то, чего она ждала в этот момент вопреки всякому разуму.

— Шарлотта, Джеймс никогда вам не простит, если узнает правду не от вас, — пытался переубедить ее Стюарт. — Вы должны покончить с этой комедией, пока обмен ролями еще можно считать шуткой, которая лишь случайно приобрела серьезный характер. Если он вас любит, ему будет неважно, что вы не Эстер. Самое главное, что вы принадлежите ему.

Он хотел ей только добра, но Шарлотта осталась при своем мнении.

— Так дело не пойдет. По крайней мере, сейчас, — повторила Шарлотта. — Я должна дождаться подходящей возможности. Это трудно…

— Естественно, трудно. — Эстер не строила никаких иллюзий относительно положения сестры. — Но каждая минута промедления делает твое положение все более сложным. Если ты его действительно любишь, то сейчас можешь уничтожить то доверие, которое существует между вами, и тогда он сумеет простить тебе это только с очень большим трудом.

Шарлотта знала, однако, и другую сторону Джеймса. Нежную, веселую, шутливую и любящую, но она также помнила, что ложью добилась тех чудных часов, которые провела в его объятиях. Хотя вначале она и не могла предположить, что получится в результате этой лжи, но это был сознательный обман. Она глубоко вздохнула.

— Я вам очень благодарна за то, что вы хотите мне помочь, но на самом деле это не в ваших силах. Я должна сама увидеть, что смогу сделать. И, кроме того, Джеймс К. Первик устроит мне скандал, если я еще задержусь здесь на обеденный перерыв. Всего хорошего, сестричка. Вещи, которые я должна была тебе принести, находятся в свертках и пакетах, а если ты захочешь еще что-нибудь, до того как я к тебе приду в следующий раз, то только позвони мне!

Она уже была у дверей, когда Стюарт вскочил.

— Минуточку, Шарлотта. Я отвезу вас в офис, ведь, в конце концов, для чего у меня машина? — И затем добавил, обернувшись к Эстер: — Я вернусь, если, конечно, вы позволите…

Эстер стрельнула глазками точно так же, как это делала ее бабушка Лорин Виндхэм на сцене, и надо было признать, что сделала она это мастерски, а затем слабо улыбнулась, откинувшись на подушках.

— Ну, конечно, если вам только не будет скучно…

Шарлотта состроила гримасу. Могла ли она это предвидеть! Если бы только у нее был такой же талант устраивать свои собственные сердечные дела.

Джеймс Первик снял ноги со своего письменного стола и сдвинул вместе все эскизы, которые покрывали каждый сантиметр его большой деревянной поверхности. Первые предложения, которые сделала подруга Эстер Виндхэм, ему очень понравились на подсознательном уровне. Это были абстрактные проекты, которые при более близком рассмотрении оставляли простор для фантазии.

Вот голубая мозаика с отдельными точками света. Он мог бы вообразить, что здесь идет речь о виде из его имения на бухту Санта-Моники. Коричневые вариации, оттенками напоминающие землю, наводили на мысль об индейцах.

Если удастся добиться подобных цветов и оттенков и в коже, то каждая из этих подушек сама по себе станет произведением искусства. Вопрос был только в том, кто будет заниматься их изготовлением и кто будет их принимать? Он сам целиком занят уже имеющимся производством и отдельными заказами для киностудий. А его сотрудники? Это прекрасные специалисты, которые стоят тех денег, которые получают, но ни один из них не обладает той художественной жилкой, которая была необходима для этого дела.

Здесь нужно было бы поэкспериментировать, попытаться заменить одну краску другой, упростить или изменить те формы, которые при работе с кожей нельзя хорошо сделать. Кто же подойдет для этой ответственной работы? Откровенно говоря, Джеймс уже признался самому себе, что сражается с зеркалом. В глубине души он давно знал, кому должен поручить это задание, — Эстер!

Это была ее идея, и она, конечно, займется ею, чтобы осуществить максимально эффективно. Он хотел также, чтобы она была рядом с ним и тогда, когда он работал на фабрике. В течение нескольких дней она стала для него необходимой. Она стала частью его жизни, от которой он не мог отказаться. Дело было не только в опьяняющей страсти, которую дарила ему физическая любовь. С каждым часом он открывал в ней все новые и новые стороны, которые ему нравились. Было такое впечатление, что она в прошлые годы вела рядом с ним существование куклы, выставленной в витрине, на которую можно было только любоваться, но у которой не было ярко выраженных признаков характера.

Теперь ему пришли в голову некоторые детали. Движение, которым она отбрасывала кудри, если на что-нибудь сердилась. Ее темпераментные жесты, ее нетерпение, если она должна была ждать. Но при всей ее энергии и темпе жизни в ней была бесконечная нежность и готовность ему отдаться, когда она в его объятиях прижималась к нему. Она изменилась или просто научилась видеть? Этого он не мог сказать.

Но где она пропадает? Обеденный перерыв уже давно закончился, а она вовсе не была такой женщиной, которая на основании своих особых отношений позволяет себе некоторые вольности. Он нервно поднялся и начал беспокойно ходить по комнате.

Перед картиной, которую принесла ему Эстер для демонстрации возможностей своей подруги, он остановился. Серые, слегка обозначенные волны, которые неслись на скалы, серебряные облака и предчувствие будущего солнечного света — все это нравилось ему. Он не был искусствоведом, но доверял себе, когда надо было определить качество. Удивительно, что художница до сих пор не нашла галериста, готового выставлять ее работы.

Из любопытства он попытался расшифровать замазанную подпись в углу картины. Комбинация из двух букв, которые он, пофантазировав, прочитал как ШВ. При этом ему пришло в голову, что Эстер никогда не упоминала имя своей подруги.