Лавиния Уайтфорд - Волны святого волшебства

Анжела чувствовала себя так, словно он ее ударил.

— Одинокая девица… Вы меня такой видите? — прошептала она.

Он не смотрел на нее.

— Это не должно вас обижать, — сухо сказал он. — А как еще вас назвать, если вашей единственной компанией в миссии был полусумасшедший отец?

— Там были люди, которые приходили в школу. И дети, — с трудом сказала Анжела.

Ей была невыносима его жалость. Невыносима.

Он повернулся к ней. Даже в плохо освещенной комнате она заметила, что в глазах у него было сочувствие.

— И все они шли дальше по своим делам, — мягко сказал он. — Не надо притворяться передо мной, Анжела. Вы говорили мне о своем одиночестве. Уж мне-то хорошо знакомо это чувство — Красивый рот покривился. — Еще одно, в чем мы похожи… — Фил быстро подошел и присел перед ней на корточки. Его глаза впились в нее.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— А я так думаю, понимаете. — Он говорил мягко, но неумолимо. — Вы слишком умны, чтобы не понимать. Неопытная — да, дурочка — нет. Разрази меня гром, уж никак не дура.

Анжела испытующе глядела ему в лицо. Ей было видно, что он разгневан, И здесь, похоже, была ее вина.

Она снова облизала сухие губы. Он находился так близко от нее, что она заметила, как при этом движении что-то вспыхнуло в его глазах. Его губы сжались в ниточку.

— Не делайте так, — бросил он.

Анжела дернулась, сконфуженная.

Он издал глубокий вздох, стараясь не потерять самообладания. Затем откинулся на пятки и начал разглядывать ее.

— Послушайте меня, Анжела. Не знаю, что вам обо мне наговорили, у сплетен свои законы, но, уверяю вас, вам незачем меня бояться, — сказал он с сильным нажимом.

Словно сосулька вонзилась ей в сердце. Она не шевельнулась, не сказала ни слова, ожидая, когда утихнет боль.

Он протянул руку и приподнял ей подбородок.

— Вы меня понимаете?

На помощь пришла гордость.

— Вы имеете в виду, что не собираетесь соблазнять меня, — с напускной храбростью заявила Анжела. — Не очень лестно. Но в данных обстоятельствах звучит вполне успокаивающе.

Он глядел на нее, сощурив глаза.

— Как вы сказали, я не дура, — продолжала она, повернув ледяной кинжал в свежей ране, — и понимаю, что вы не дали бы мне этого утешения, будь я хотя бы отчасти привлекательной женщиной.

Он шумно вздохнул и снова выругался на своем родном языке.

— Вы не слишком высокого мнения о моей нравственности, Анжела, не так ли?

Она посмотрела ему прямо в глаза.

— Я сужу на основании фактов, — сказала она.

Его глаза снова сверкнули. Он издал сдавленный смешок.

— Фактов, вами самой полученных? — съязвил он.

Анжела покраснела.

— Мне кажется, я вел себя безупречно, — насмешливо продолжал он. — Если помните, я даже предостерегал вас.

Она покраснела еще гуще. Ее глаза опустились под жгучим презрением его взгляда. Она не понимала, откуда взялось это презрение, но оно обрушивалось на нее так же неизбежно, как дикий ветер снаружи на ставни.

— Господь не велит мне оспаривать ваши свидетельства, — сказал Фил с ледяной яростью. — И, в конце концов, кто может вынести мне более справедливый приговор, чем нетронутая девица?

Он ловко вскочил на ноги. Анжела испуганно смотрела, на него снизу вверх. В гибком элегантном движении проступило нечто, говорящее о твердом намерении. Это тревожило. Анжела постаралась отодвинуться, в то время как он возвышался над ней в сгущающихся тенях, словно башня.

Быстрым, змеиным движением он схватил ее за руку и заставил встать. Она споткнулась о красивый коврик и чуть не упала. Фил не обратил на это никакого внимания. Он смотрел на нее сверху вниз, его мрачные глаза были полузакрыты.

— Вам ничего не приходит в голову? — сказал он хриплым резким шепотом.

— Ч-что вы имеете в виду?

— Нужды простых смертных, — сказал он, кривя губы. — Не изгоев. Обыкновенных человеческих существ. Обыкновенные человеческие потребности: немного тепла, немного утешения. Для вас ведь существует только белое или черное, злодеи или святые.

Анжела была напугана реакцией, которую, похоже, сама невольно вызвала. Но она не была трусихой. Она решительно взглянула в его гневные глаза.

— Именно потому, что верю только свидетельству собственных глаз…

— Есть еще более важное свидетельство, — прервал он ее дрожащим от возбуждения голосом. — Поверьте ему.

Он протащил ее последние несколько дюймов по скомканному коврику и закрыл ей рот обжигающим поцелуем.

Такое действительно могло напугать. Но сильнее страха казался ненасытный голод, охвативший их обоих.

Анжела прильнула к Филу, ее пальцы запутались в его волосах.

— Я, кажется, теряю рассудок, — хрипло прошептал он. — О, Анжела!.. — Он издал звук, похожий на стон.

Его руки как тиски сжимали ее талию. Она дрожала. Губы Фила теперь нежно целовали ее подбородок, спускаясь ниже, к шее. Ей казалось, что все ее тело устремляется навстречу ему, как цветок к солнцу.

Она вздохнула. Объятия стали еще крепче. Со сладостным содроганием она ощутила, что он покусывает ей мочку уха и, в свою очередь, застонала. Стон прозвучал глубоким контральто. Анжела и не подозревала, что ее голос способен так звучать.

Она сама нашла его губы.

Этот поцелуй был еще дольше и еще яростнее. Когда Фил прервал его, ей пришлось вцепиться ему в плечи, чтобы устоять в этом качающемся мире. Он-то стоял твердо, как скала.

— Анжела, я…

В ее глазах стояло изумление.

— Поцелуй меня еще, — перебила она.

Он сглотнул. Она видела, как дернулся его кадык.

— О Господи, если только…

— Я хочу тебя.

Он порывисто вздохнул. Тубы его покривились.

— Знаю. Но…

Анжела закрыла ему рот рукой.

— Поцелуй меня. Пожалуйста, — сказала она, всем телом прижимаясь к нему. Он прикрыл глаза.

— Вы не знаете… — сердито начал он.

— Так дай мне познать, — перебила она его с мягким вызовом.

Глядя из-под опущенных ресниц, она видела, что он принял вызов и отреагировал на него. Его губы опять покривились.

— Я, знаете ли, не намерен воспитывать невинных девиц.

Он не без труда отодвинул ее от себя и отступил назад. Анжела с недоумением воззрилась на него, не веря, что он смог так поступить.

— Не смотрите так на меня, — сердито сказал он. — О Господи, Сильвия, как всегда, была права.

— Сильвия? — еле слышно отозвалась Анжела.

Фил словно говорил сам с собой.

— Можно быть двадцатитрехлетней и абсолютно неопытной. Только мерзавец может воспользоваться… — Он осекся.

Анжела спокойно спросила:

— Так как же я могу избавиться от неопытности?

На этот раз вызов звучал жестко.

Фил, видимо, озадаченный, посмотрел ей в глаза. То, что он там увидел, заставило его свирепо проворчать несколько слов себе под нос. Ударом ноги он послал скомканный коврик в угол комнаты.