Бьюла Астор - Хозяин моей судьбы

Роми быстро смахнула рукой предательскую слезу и бросилась в атаку:

— Вот еще! Просто я устала, проголодалась и почти отчаялась найти дом матери до темноты.

— У вас же есть ночной фонарь и плюшевый медвежонок в качестве близкого друга, — напомнил он, издевательски приподняв уголки губ.

Бессердечный нахал! Уперев руки в бедра, Роми выпалила:

— Между прочим, если вы и в самом деле знаете, где находится дом, который я ищу, то могли показать дорогу туда хотя бы из простой любезности! Какие бы чувства вы ни испытывали к моей матери, я‑то еще не успела дать вам ни малейшего повода для неприязни! Или покажите, куда мне идти, или до свидания!

Клод какое‑то время размышлял.

— Я сделаю кое‑что получше, — сказал он, наконец, и глаза его странно блеснули. — Я сам провожу вас туда!

Роми подобралась, чувствуя в его предложении неведомый ей подвох.

— Лучше объясните, как пройти, — торопливо сказала она. — Прямо, направо или налево? Я уж как‑нибудь разберусь.

— Вы ведь в средневековом поселке, — с улыбкой напомнил Клод. — Если вы затеряетесь снова, боюсь, вы вообще не сможете найти дорогу. А потом я из чисто гуманных соображений заинтересован в том, чтобы ваш плюшевый дружок смог отправиться в постельку в положенные восемь часов вечера.

— И вы не предоставите мне права выбора? — с вызовом поинтересовалась Роми.

Клод отрицательно покачал головой.

— Что ж, — обреченно сказала она, — я слишком соскучилась по горячему душу и мягкой постели, чтобы бродить по переулкам и ломиться в чужие двери. Пойду, захвачу свои вещи.

Они вернулись к мотоциклу, и Клод первым подхватил ее рюкзак и дорожную сумку. Глупо устраивать перетягивание каната в такое неурочное время! — с некоторым раздражением подумала Роми и… сдалась. Клод закинул за плечо ее рюкзак, и Роми, ощущая себя бессловесным приложением к собственным вещам, покорно побрела за ним следом.

В полном молчании они брели по узкой ступенчатой улочке, которую она совершенно очевидно не видела во время своего самостоятельного рейда, миновали два довольно‑таки современных коттеджа с зашторенными окнами и подошли к наполовину деревянному строению, стены которого были увиты диким виноградом и розами. Аромат цветов плыл в воздухе, и Роми, остановившись на секунду, опустила лицо к бархатистым темно‑красным лепесткам.

Выпрямившись, она огляделась и увидела поднимающуюся вверх пустынную улицу, мертвые дома. Ни души. Даже собака не подавала голос. Лучи заходящего солнца яростно слепили глаза, раскалившиеся за день каменные стены, дышали жаром. Тишина и духота.

— Где же люди? — спросила она полушепотом, пытаясь заглянуть в щель между закрытыми ставнями окон.

— Те, кто постарше, заканчивают вечернюю трапезу, чтобы затем отправиться в постель, — ровно ответил Клод. — Что касается молодых, то они в большинстве своем перебрались в город, где им есть чем заняться. По вечерам в Ла‑Роше не очень‑то оживленно, не правда ли?

— Нам еще далеко? — нетерпеливо спросила Роми. — Эти ступени, доконают меня. Я умираю от усталости и голода. Я не ела уже почти пять часов! — с пафосом объявила она.

— Да, одним шоколадом сыт не будешь, — язвительно заметил Клод. — Нам осталось лишь завернуть за угол. Позвольте…

И его сильная крепкая рука обвила полуобнаженную талию Роми, и ее вдруг опалило изнутри другим, внутренним, слишком знакомым ей жаром.

В течение двух лет ее пожирал этот чувственный жар. Два года витала она в мире любовных грез. Одного взгляда Питера — рыжеволосого статного бригадира реставраторов — было достаточно, чтобы повергнуть ее в экстаз. Правда, такие взгляды были крайне редкими, поскольку та, прежняя Роми, не представляла для Питера ни малейшего интереса.

И вот то самое чувство, которое она, казалось, сумела изжить в себе, так неожиданно вернулось к ней.

И кто его пробудил? Совершенно незнакомый ей мужчина, иностранец, взявшийся из чистой любезности проводить ее до ворот материнского дома.

Боже! — в панике подумала Роми. — Неужели вместе с избытком веса я потеряла прежние представления о сдержанности и стыде? Растерявшись, она шагнула на стесанную от времени ступеньку улицы‑лестницы, пошатнулась и… почти тут же оказалась в сильных и надежных руках своего спутника.

— Извините. Я очень устала и нечаянно оступилась, — чуть слышно прошептала девушка.

— Оступились? — приподнял брови Клод, всем своим видом, как бы говоря: «Как же, как же. Так мы вам и поверили!» Это была реплика уверенного в себе мужчины, привычного к тому, что женщины сами бросаются ему на грудь.

Роми вспыхнула. Ее оскорбило, что он, сам, возможно, того не желая, причислил ее к разряду подобных женщин.

— Знаете, — отрезала она, вырвавшись из его объятий, — пожалуй, не надо провожать меня дальше. Объясните, покажите на пальцах, просто намекните, куда идти, а я уж как‑нибудь сама дойду до места.

— Ни в коем случае! — тоном, не допускающим возражений, заявил Клод. — Я просто обязан довести вас до дверей. Вы прямо‑таки с ног валитесь от усталости!

— Именно оттого я и споткнулась, — пробурчала Роми.

Подняв голову, она увидела бесконечный ряд ступенек, серпантином вьющихся вокруг холма и уходящих к его вершине. Ей вдруг пришло в голову, что по логике вещей Кондитерская должна была бы находиться где‑то рядом с центром поселка, и волна подозрений нахлынула на нее. Она приоткрыла рот и уже хотела задать своему поводырю нелицеприятный вопрос, когда Клод поднял руку и показал на первый переулок справа.

— Рю Жанна д Арк, — объявил он. — Нам не надо взбираться на вершину холма, не бойтесь. Мы уже пришли… Вы что‑то хотели спросить?

— Да!.. О нет! — только и смогла вымолвить Роми, сразу же устыдившись собственной подозрительности.

Неужели они впрямь пришли? Она с облегчением прислонилась спиной к каменной стене.

— Слава тебе Господи, что ты есть! — воскликнула она счастливо. — Наконец‑то! Вы не представляете, как я вам благодарна, месье Клод. Спасибо!

Какое‑то мгновение Клод смотрел на нее, как околдованный, потом очнулся и негромко заметил:

— Погодите радоваться, мисс. Надо еще удостовериться, что ваша мать дома.

— А где же ей еще быть? — с недоумением спросила Роми. — Мы ведь заранее обо всем договорились, так что, надеюсь, все будет в порядке. Который дом ее?

— Вон тот, в конце переулка.

Три коттеджа, принадлежавшие матери, при ближайшем рассмотрении оказались типичными для этих мест домами с бордовой черепицей, с верандами и внутренними двориками. Одно из этих строений, судя по необычно большому окну‑витрине и выцветшей вывеске над дверью, было некогда торговым помещением.