Екатерина Риз - Ветер прошлого

Родители сокрушались по поводу его загубленной личной жизни, исправить ничего не могли, да и довольно быстро поняли, что Романа вполне устраивает такое положение вещей. Он живёт для сына и больше о женитьбе или просто о постоянной женщине, которая была бы вхожа в их дом, не помышляет. И продолжается это уже довольно давно, несколько лет. После появления Артёмки в его жизни прошлое отошло за грань, и он старался его не ворошить. Сын — смысл жизни, а всё остальное лишь воспоминания, к тому же о том, что не сбылось. О любви, о счастье, потом о семье… Ничего не сбылось.

А вот такое внезапное появление Татьяны выбило Баринова из привычной колеи. Но ненадолго. Сначала он впал в панику, которая смешалась с недоверием. Невозможно было поверить в то, что они с Таней вот так столкнулись через много лет. Это было настолько невероятно, после всех тех мучений, которые он пережил из-за неё когда-то, после той незнакомой убивающей беспомощности, которая заставила его столько в этой жизни понять. Он уже давно смирился с тем, что Таня Самойлова для него в прошлом, что ушла тогда, обиженная на него и больше они никогда не встретятся. Привык к тому, что ничего не изменить, прощения не попросить, в глаза её не посмотреть. А теперь что?..

Теперь она у него дома, каждый день, возится с его сыном и делает это не потому, что хочет ему, Роману, что-то доказать или добиться чего-то этим. Нет! Он видел, что она искренна. Не понимал этих неожиданно вспыхнувших в ней чувств (не хотел называть их материнскими, хотя всё возможно, он ведь ничего не знает о её жизни сейчас), но и мешать не посмел. Из-за Артёма. Сын как-то сразу потянулся к Татьяне, на подсознательном уровне, и Баринов это сразу почувствовал и побоялся разорвать появившуюся ниточку. Но не из-за Тани, не из-за того, что она может вновь исчезнуть, это сейчас было второстепенно. Он испугался, что Артём в этот раз не переживёт такого резкого исчезновения из своей жизни понравившегося человека, тем более женщины. В первый вечер, когда Баринов застал Самойлову у себя дома, ещё думал, что ничего особенного не случилось, постарался выставить её поскорее, чтобы не успела нарушить своим появлением их размеренную жизнь, но потом увидел глаза ребёнка, когда Таня сказала, что уходит, и перепугался. Было уже поздно. И с каждым днём Роман понимал это всё отчётливее. А мысли о том, что будет дальше, навевали на него не очень приятную задумчивость. По одной простой причине — Роман не знал, что со всем этим делать.

Баринов открыл дверь в квартиру и на секунду приостановился, прислушиваясь. В гостиной работал телевизор, Роман слышал голоса героев любимого мультфильма сына, а в остальном подозрительная тишина. Он пристроил портфель на столике в прихожей, снял пальто и тихо прошёл в комнату.

Да, он явно задержался, а они его заждались. На столике перед диваном две чашки с чаем, вазочка с фантиками из-под конфет и распечатанная пачка печенья. Телевизор орёт, но ни Артёма, ни Татьяну это, по всей видимости, не беспокоит.

Роман остановился у дивана и пару минут разглядывал их. Они спокойно спали, его сын прижимался к Тане и посапывал во сне. Ему как всегда было жарко, и он сдвинул ногой с себя плед, которым был укрыт. А Таня, видимо, уснула случайно, потому что уж слишком неудобной была её поза. Полулежала, прижавшись спиной к подлокотнику, а голову пристроив на спинке дивана.

Баринов постоял, не зная, что делать, а потом присел перед сыном и попытался осторожно взять его на руки. Артём недовольно захныкал, но Роман всё-таки поднял его с дивана. Сам легко встал на ноги и вдруг встретил Танин взгляд. Она открыла глаза и теперь непонимающе смотрела на него. Он головой качнул и пошёл к детской.

Татьяна проводила его взглядом, а потом закрыла лицо рукой и зевнула, не сдержавшись. Потрясла головой, чтобы прийти в себя. Посмотрела на часы, а потом поискала взглядом пульт от телевизора, чтобы выключить его. Посидела немного в тишине, мучаясь сомнениями, а затем поднялась и подошла к открытой двери детской комнаты. И затаив дыхание, наблюдала за тем, как Ромка укладывает сына в постель.

— Извини, я задержался, — сказал Баринов, когда вышел и прикрыл за собой дверь детской. — Да ещё в пробку попал!

— Ничего, — тихо, почти шёпотом ответила она. — Это ты меня извини. Я уснула.

Роман вдруг улыбнулся.

— Это выглядело мило.

Таня восприняла его слова как насмешку.

— Это получилось случайно!

— А я разве спорю? — удивился он. — Как день прошёл?

Она шла за ним на кухню, разглядывая его спину, и нервничала. Тон Баринова внушал опасения.

— Хорошо прошёл. С нами Люся была.

— Ах да. Людмила тебя не утомила?

— Что ты, она прекрасная женщина… С ней очень весело.

— Вот это точно. С Люсей не соскучишься.

Роман тут же полез в холодильник. Таня наблюдала за ним в некотором смятении. Ей почему-то показалось, что Баринов хочет с ней поговорить. А может, только показалось, но с уходом она тянула именно по этому. Ждала чего-то, хотя на душе кошки скребли.

— Ром, сядь. Я тебя покормлю.

Он оторвался от созерцания кастрюль в холодильнике и с интересом посмотрел на неё.

— Да? Ну, давай.

Хоть чем-то занять трясущиеся руки. Загремела посудой, а потом вдруг почувствовала запах дыма и обернулась. Ромка курил, стоя у приоткрытого окна.

Вот так вот, он ещё и курит. Но ему ничего не сказала.

— Таня, я поговорить с тобой хотел.

Она заволновалась. Значит, она оказалась права.

— Да, конечно… Я слушаю.

Баринов присел на подоконник и глубоко затянулся.

— Мы ведь с тобой так и не решили, что дальше делать.

Она отвернулась, и начала помешивать деревянной ложкой в кастрюле.

— Ты о няне? Она выздоровела?

— Не думаю, что это теперь имеет какое-то значение. Я тебя предупреждал ещё в первый вечер, что если ты останешься… Я не смогу ему потом объяснить, почему ты исчезла из его жизни. Такое в нашей жизни уже случалось, и Тёмка довольно тяжело это переживал. Что мне теперь делать?

— А я тебе говорила, что я не собираюсь исчезать. — Она обернулась и серьёзно посмотрела на Романа. — Я понимаю, тебе неприятно меня видеть, но… мы даже встречаться не будем. Я тебе обещаю, я очень постараюсь.

Татьяне показалось, что он задумался, а потом спросил:

— А с чего ты взяла, что мне неприятно?

Она чуть ложку не выронила, а потом неуверенно пожала плечами.

— Я не знаю… мне так показалось.

— Ты ошиблась, мне всё равно. Сейчас я думаю только о сыне. И волнуюсь только за него.

Обижаться на Баринова было глупо. Роман говорил таким спокойным тоном, что его слова не вызывали никакого сомнения. А то, что у неё от этого комок в горле встал, это ведь только её касается? Это лично её проблема — как она реагирует на Романа Баринова по прошествии шести лет. Её и ничья больше.