Шеннон Уэверли - Неземная любовь

Теперь, однако, его задача усложняется. После того, как он дал понять этой женщине, что думает об этой ее затее, требование освободить помещение, которое она занимала последние шесть лет, будет воспринято как личная месть. Ник в досаде забарабанил пальцами с тщательно ухоженными ногтями по рулевому колесу и тяжело вздохнул. Кэти взглянула на него:

— Что случилось, папа? Ник резко себя одернул:

— Ничего, пичужка, ничего.

Однако в эту самую секунду, когда произнесенные им слова еще, казалось, звучали в воздухе, кое-что действительно случилось. На краю лужайки, у склона, поднимавшегося к «Сосновой горе», возникла Челсия Лаутон со своим проклятым воздушным шаром!

— Что это? О, папочка, ты только посмотри! — пролепетала Кэти, побледнев от волнения.

В восхищении от представшего их глазам грандиозного зрелища Ник невольно охнул. К рекламному щиту «Воздушные шары Беркшира» машина приближалась уже со скоростью улитки. Он не мог оторваться от гигантского сверкающего шара, отливающего всеми цветами радуги — красным, оранжевым, желтым, зеленым, синим, фиолетовым. Карнавальная пестрота цветных полос создавала ощущение праздника. Высотой с семи или восьмиэтажный дом, никак не меньше, купол плавно покачивался на фоне ясного утреннего неба.

Кэти в одно мгновение освободилась от своего ремня и, перебравшись на заднее сиденье, прижалась носом к стеклу. В рыжеволосой женщине, стоящей в центре корзины, — Боже милостивый, это действительно была самая обыкновенная корзина, сплетенная из прутьев, только очень большая, — Ник без труда признал медсестру из больницы. Она прилаживала какую-то штуку, из которой с громким шипением извергалось пламя, устремлявшееся в нейлоновую оболочку.

Челсия, стоя позади джипа, осматривала крепление прицепа. Он видел ее склоненную спину и стройные ноги в обтягивающих джинсах. Ник догадался — она знает, что он здесь, но нарочно не хочет обернуться. Рядом на приступке прицепа сидел темноволосый мужчина в очках. Он наклонился к Челсии, и Ник почувствовал внезапное раздражение. Тот посмотрел на машину Ника и, казалось, что-то заговорщицки зашептал Челсии на ухо.

— Папа, давай остановимся, — умоляюще произнесла Кэти.

Но Ник не услышал ее. Обуревавшие его чувства были такого свойства, что он категорически не хотел в них разбираться. Кровь стучала в висках. Он нажал на газ и помчался по дороге, все увеличивая скорость. Он не желал больше думать ни о Челсии, ни о ее необыкновенных глазах.

— Надеюсь, он вдосталь налюбовался, — проговорил Ларри, когда синий «вольво» отъехал.

— Может, он напрашивался на приглашение совершить воздушную прогулку? — саркастически заметила Мими.

Челсия, почувствовав странную тяжесть в ногах, резко выпрямилась и посмотрела на дорогу. В порыве возмущения и досады она энергично тряхнула рукой, напомнив этим жестом своего итальянского дедушку.

— Точная копия, — отметила Мими, заливаясь смехом.

Машина, сверкнув на солнце стеклами, скрылась за дальним поворотом, а потом снова показалась выше по дороге, мелькая между строений лыжной базы. Челсия с вызовом повела плечами. День сегодня слишком хорош, чтобы позволить Нику Таннеру испортить ей настроение.

Но мысли о нем, тем не менее, не давали ей покоя. Кто он такой, в конце концов? Откуда он взялся на ее голову? И самое главное, чего ей теперь следует ждать? Мистер Локвуд и сам прекрасно управлялся со своим хозяйством на «Сосновой горе».

Может, ей удастся что-нибудь разузнать, если Кэти в следующий раз не будет так настроена против больницы, ведь именно из-за нее разговор с Ником Таннером оборвался столь круто, оставив Челсию в полной неизвестности насчет дальнейшего.

Из того немногого, что было сказано, можно, однако, заключить, что мистер Таннер на дух не переносит тепловые аэростаты, и договор об аренде сроком на один месяц, лежащий на письменном столе в конторе, начинал внушать ей самые дурные предчувствия.

Челсии было так неприятно вспоминать об их знакомстве, что каждый раз у нее при этом больно сжималось сердце. Ей бы и вполовину не было так тяжело, если бы все началось с того момента, когда Мими представила их друг другу. Все, что за этим последовало, внушило бы ей представление о нем единственно, как о человеке высокомерном, с ходу отвергающем посторонние точки зрения, не желающем прислушиваться к разумным аргументам. И такую ситуацию она смогла бы пережить без особого ущерба для своего душевного спокойствия. Но, к несчастью, она столкнулась с ним — в буквальном смысле слова — до того, как их друг другу представили, и за те предшествующие десять или двенадцать минут между ними возникла совершенно особая связь. Она понимала, что глупо составлять мнение о человеке по прошествии такого короткого времени и на основании столь незначительного разговора, однако эти доводы нисколько не помогали. Всякий раз, когда она вспоминала его улыбку, у нее перехватывало дыхание.

— Кто-нибудь хочет кофе? — спросила она, пытаясь отвлечься от мучивших ее мыслей.

— С удовольствием, — отозвался Ларри. Сегодня ее команду составляли брат и Мими, поднявшиеся, как и она, задолго до рассвета. Но никаких жалоб на несчастную долю она от них услышать не предполагала. Ларри — такой же аэронавт, хотя у него еще нет собственного воздушного шара, и много раз ей приходилось, стряхивая утреннюю лень, подниматься с постели до восхода солнца, чтобы составить ему компанию.

Челсия залезла в джип за термосом и тремя чашками. Сегодня хотелось бы провести нормальный полет, однако ей предстояло нечто иное — преподать урок Джеффу Роучу, самоуверенному семнадцатилетнему юнцу, вознамерившемуся получить лицензию на пилотирование. Как правило, она поднималась в воздух с несколькими учениками сразу. Таким образом, соблюдалась некоторая экономия, а кроме того, они имели возможность перенимать друг у друга какие-то навыки. Но сегодняшний урок был предназначен только для Джеффа.

— Становится поздно, Челси, — сказал Ларри, поглядывая на рекламный щит, сотрясаемый ветром.

— Я знаю. — Она расставила дымящиеся чашки.

Полетный день начинался рано потому, что воздух в это время был почти недвижим. С восходом солнца поднимался ветер, и, как правило, полет оказывался, уже невозможен вплоть до сумерек, когда дневной ветер снова стихал.

— Он должен был прийти еще час назад, — недовольно произнесла Мими. — Это нечестно, что нам пришлось сделать за него всю работу. Он сам должен вкалывать вовсю. Иначе он ничему не научится.

— Я знаю, — снова сказала Челсия.

— Тебе бы вообще не следовало проводить с ним урок после того, что он выкинул на прошлой неделе, — добавил Ларри.