Рэчел Линдсей - Нежеланная жена

Она отвернулась.

— Ты хотел о чем-то поговорить со мной? О чем именно?

— А тебе надо непременно говорить о чем-то конкретном? Иначе ты не останешься со мной?

— Прошу тебя, не задавай таких вопросов.

И ее голос, и лицо стали словно каменными.

— Ты даже не можешь притвориться, что я тебе нравлюсь? Тебе что, трудно?

Она чуть не рассмеялась ему в лицо. Притвориться, что он ей нравится! Какое неподходящее слово, чтобы описать бурю чувств, беспредельную любовь, которая охватывала ее при одном только его виде. Но со спокойствием, за которое себя, молча, похвалила, Таня сказала:

— Если ты собираешься говорить о выборах, я останусь. Но если ты намерен завести разговор о прошлом, я уйду.

— Прошлое меня не интересует. Только будущее.

— Мое будущее начнется с того дня, как я уеду отсюда.

Он, молча, потянулся к серебряному портсигару.

— Ты не слишком много куришь? — невольно вырвалось у нее.

— Брошу после выборов.

― Что ты будешь делать, если победит Роджер?

— Вернусь к управлению поместьем. Я вовсе не уверен, что хочу еще раз затевать всю эту предвыборную гонку.

— А почему ты вообще согласился избираться в парламент?

Он заметно замешкался.

— Не знаю, возможно, ты сочтешь это слабостью с моей стороны, но я сделал это под влиянием окружающих.

— Мы все находимся под влиянием тех, кто нас окружает, — равнодушно откликнулась она. — Но признак человека зрелого — умение принимать собственные решения. Вот как Диана, — добавила она, намеренно меняя тему разговора. — Она вернулась домой.

— А где она была?

— У кузины. Она будет жить у нее, пока не найдет работу.

— И в какой степени ты повлияла на ее решение? — с нескрываемым сарказмом спросил он.

— Она сама все решила. Можно оказывать влияние, но нельзя манипулировать людьми. Так что решение уйти из дома, целиком принадлежит Диане, и никому больше.

— У нее хорошее образование, она может заняться чем угодно, — сказал Адриан.

— Она молодая, сильная, у нее есть пара рук. И нет ничего зазорного в том, чтобы с их помощью зарабатывать себе деньги. Я тоже собираюсь так поступить.

— Но тебе нет необходимости…

Он увидел непреклонность в прекрасных фиалковых глазах и замолчал.

— Прошу меня простить, Адриан. Мне, правда, надо помыть голову.

Оставшись один, Адриан угрюмо уставился в одну точку. Он мысленно последовал за Таней в ее спальню, представил, как она раздевается, аккуратно складывает одежду, бросает чулки на пол скомканной кучей. Улыбка тронула уголки его губ, взгляд потеплел, когда он, словно наяву, увидел, как она вынимает шпильки из тяжелого пучка и золотистые волосы рассыпаются по плечам, доходя до талии.

Теперь ему не верилось, что на какое-то время он перестал любить ее. Он с трудом вспоминал, как ему удалось выбросить ее образ из головы, что он даже смог обручиться с другой. Оглядываясь в прошлое, Адриан понимал, что это была самозащита — он твердо решил забыть женщину, которую любил и которая, как он тогда считал, с ним развелась, он хотел вычеркнуть из жизни прошлое, чтобы с чистого листа начать строить новую жизнь с новой женой.

Теперь он знал, каким наивным и бесполезным самообманом это было. С кем бы он ни жил, образ Тани неотступно преследовал бы его. Он никогда не сможет ее забыть. До конца жизни.

— Я не могу позволить ей уехать, — прошептал он. — Все остальное теряет смысл, если ее не будет рядом со мной.

В день выборов погода выдалась чудесная, и Таня поехала вместе с Адрианом объезжать пункты голосования. Все его сторонники и помощники не сомневались в победе, и ей приходилось постоянно напоминать себе, что, видимо, сторонники Роджера так же уверены в победе своего кандидата. Если бы можно было разделить победу на двоих! Но она знала, что это глупо, и призналась себе, что очень расстроится, если Адриан проиграет. Может, потому, что не поверила его словам о том, что он с удовольствием вернется к управлению поместьем? Но Таня решила, что дело не в этом. Она просто не хотела, чтобы другой мужчина одержал над ним верх. И это убедительнее, чем все остальное, показывало, как глубоко и сильно она его любит.

В семь часов вечера они вернулись домой перекусить. Ни у кого не было аппетита. Она спросила у Адриана, хочет ли он, чтобы она снова поехала с ним в Избирательный комитет.

— Ведь через час выборы заканчиваются, и мое присутствие уже никак не повлияет на их результат.

— Все-таки мне хотелось, чтобы ты поехала, — ответил муж. — Ты была со мной все это время, так что я хочу, чтобы ты осталась до конца. — Он улыбнулся ей, но улыбка была вымученная. — Кажется, я не очень удачно выразился, или, наоборот, слишком удачно.

Таня, молча, прошла к себе в комнату умыться, зная, что если ответит ему сейчас, то не сумеет скрыть свои чувства. А ей осталось скрывать их совсем недолго. Скоро все это притворство останется позади, изображать любящую супружескую чету больше не понадобится.

Примерно через час, они снова были в гуще событий. Таня, глядя на измученных сторонников и добровольных помощников Адриана, которые были на ногах с семи утра, почувствовала острый укол совести, что не была с ними все это время. Но Адриан недвусмысленно запретил ей активно участвовать в его предвыборной кампании, и Таня не раз задумывалась, не оттого ли, что она иностранка. Это, конечно, было еще одной причиной, по которой она желала мужу победы — по крайней мере, совесть успокоится, если Таня будет уверена, что появление жены-иностранки не уменьшило его шанса на победу, а следовательно, она не испортила ему жизнь.

В девять часов вечера все избирательные участки закрылись, и они с Адрианом поехали в городскую мэрию ждать результатов подсчета голосов. Грузовики доставляли туда урны с бюллетенями, и за закрытыми дверями счетчики обрабатывали их. Адриан казался совершенно спокойным, его прежняя нервозность оставила его. Он сидел на стуле, сложив руки на груди, с расслабленным лицом. Как ни странно, он даже не казался усталым, рот был сжат в твердую линию, будто он готов был выслушать любой приговор.

Словно почувствовав ее взгляд, супруг повернулся к ней и придвинулся вместе со стулом. На мгновение его голова заслонила ей остальную комнату, и Тане показалось, что они остались наедине. Она задрожала в ожидании его слов, заранее зная, что он сейчас скажет. Но ошиблась. Его слова оказались банальными.

— Таня, у тебя усталый вид. Хочешь, принесу тебе бренди?

— Нет, спасибо. — Она чувствовала, что тонет в его голубых глазах, и чтобы голубой омут не поглотил ее, ухватилась за соломинку, то есть переменила тему. — Как ты думаешь, скоро мы узнаем результаты?

— Через несколько часов, не раньше. Явка была удивительно высокой. Мне даже кажется… — Он подскочил, как на пружине, увидев, что к ним протискивается сквозь толпу высокая темноволосая девушка. — Диана, — пробормотал он и пошел ей навстречу.