Мэри Берчелл - Музыка любви

— В таких делах он ведет себя по-донкихотски, — с улыбкой произнес дядя. — Конечно, лучше дать людям возможность самим решать. Теперь он это понимает, бедняга. Но очевидно, Брайан много рассказывал ему о своей невесте до появления Ларо. Он говорил мне, что видел ее фотографию и решил, что она особенная. Его злило, что Брайан так с ней обошелся.

Дядя замолчал, и Никола попросила:

— Пожалуйста, продолжайте.

— Итак, Кавердейл добился своего. Он не поехал с оркестром в Торонто, а остался в Монреале. Но когда дело дошло до второго концерта, Джулиан не хотел слышать никаких объяснений. Он позвонил и отчитал Кавердейла, сказав ему, что привлечет его к суду за нарушение контракта, если тот не появится. Он заявил, что ему известно, что всему виной Мишель, и сказал, что Брайан подло поступает по отношению к своей девушке в Англии.

— Он опять заговорил о ней?

— Да, хотя вообще-то это было не его дело. Брайан сел на самолет, прилетел и играл просто фантастически. Правда, Джулиан не знал, что на этот раз его болезнь была настоящей. Сразу после концерта Кавердейл слег с воспалением легких и на следующий день умер. Конечно, Джулиан остался с чувством вины, а Мишель не могла его простить.

— Но ведь он действовал из лучших побуждений? — с усилием спросила Никола.

— Лучшие побуждения тебе не помогут, если ты совершил что-то, о чем вынужден сожалеть всю жизнь, — сухо ответил дядя. — Джулиану просто не повезло, что он принял первый отказ Брайана, который был обманом, и отверг его объяснения во второй раз.

— Но он думал о девушке из Англии, — медленно произнесла Никола.

— Странно, но мне кажется, что это было для него очень важно. Не могу сказать, что он стоял на своем лишь из-за нее. Конечно, там были и профессиональные моменты. Но, по-моему, он возомнил себя Богом, который вырывает Брайана из цепких когтей Мишель Ларо и возвращает его невесте. Довольно нелепо. В настоящей жизни все совсем не так. Лучшие побуждения часто наносят решающий удар.

— Но, дядя, вам не кажется, что он действовал из своих интересов? Ведь он в основном думал о концерте? — умоляюще спросила Никола.

— Милая моя, все всегда действуют из смешанных побуждений. Джулиану это известно лучше других. Но никто не может сказать, о чем он больше думал тогда; о Брайане, о себе или о той неизвестной девушке из Англии. Но зато теперь он слишком сурово осуждает себя. Возможно, больше, чем кто-либо другой.

— Кроме, пожалуй, той девушки.

— Она-то менее всего, — коротко возразил дядя. — Она так и не узнала правду. Джулиан сам мне сказал, что решил найти ее и сделать все, чтобы не омрачить ее воспоминаний о Брайане.

— Он так сказал? — в смятении вскричала Никола.

— Да. И, зная Джулиана, я уверен, что так он и поступил, чего бы ему это ни стоило.

— Вам он очень нравится, дядя? — с трудом спросила Никола.

— Да. Не могу сказать, что я когда-либо жалел, что у меня нет сына. Если ты женишься на Джине Торелли, то должен забыть о семейной жизни. Но если бы у меня был сын, я хотел бы, чтобы он был похож на Джулиана Эветта.

— Правда, дядя?

— Странно, но прошлым вечером Джина сказала мне, то же самое, — добавил он.

— Джина? Я знала, что он ей нравится, хотя с самого начала было по-другому. Но я понятия не имела, что у нее такие мысли.

— Я уверен, это временно, — трезво заметил дядя. — Но я все равно рад, что они сработались. С Джиной, как ты знаешь, может быть очень сложно. Сегодняшняя премьера очень важна для Джулиана, и было бы ужасно, если бы произошла какая-нибудь неприятность.

— Но ведь это не может быть так важно? Он всегда выглядит таким спокойным, таким уверенным в себе.

— Под этой маской скрывается чувствительный и уязвимый человек, как и большинство людей искусства. Кроме того, у него появилась, я бы сказал, навязчивая идея насчет этого случая с Кавердейлом. Он считает, что поскольку виноват в его смерти, то никогда не добьется большого успеха.

— Но ведь это же глупо!

— Конечно. Однако с таким убеждением не поспоришь. Поэтому мы все так желаем, чтобы он добился успеха сегодня вечером.

— Но этого не будет! — вскричала Никола. — У него не будет успеха! Я нанесла ему такой сильный удар. Напомнила о Брайане. Что я наделала!

Никола в отчаянии разрыдалась. В эту минуту дверь открылась, и в комнате появилась Торелли.

Минуту она стояла молча, наблюдая за рыдающей племянницей и обескураженным супругом, а потом вошла в комнату и спокойно поинтересовалась:

— В чем дело?

— Понятия не имею, — раздраженно ответил ее муж. В день премьеры Джина была его первой заботой, поэтому он резко окликнул Николу: — Хватит плакать! Ты расстраиваешь Джину.

— Она меня не расстраивает. И не надо на нее кричать. В чем дело, Никола? — спросила Торелли и, сев рядом с плачущей племянницей, неожиданно обняла ее.

— Джина! — Никола прижалась к ней и уткнулась лицом в ее шею.

Это была прекрасная шея, которая больше подходила для драгоценных колье, а не для слез, но Никола постепенно успокоилась.

— А теперь расскажи мне, — потребовала Торелли. — Ничто не стоит таких слез.

Запинаясь, иногда почти шепотом Никола поведала свою историю. Несколько раз дядя удивленно спрашивал:

— Ты понимаешь, о чем она говорит?

— Конечно, — спокойно ответила Торелли, — все совершенно ясно. Хотя из-за шмыганья носом ее порой трудно понять. Она была влюблена в Брайана Кавердейла и считала, что у нее есть причина ненавидеть Джулиана. Теперь она любит Джулиана, но из-за вмешательства Мишель все напутала и выбрала именно этот день, чтобы позвонить ему и вновь напомнить о смерти Брайана. Она боится…

— Что?! — вскричал дядя, не дав Торелли довести до конца это превосходное резюме путаного рассказа Николы. — Она выбрала именно этот день? Да это же его погубит!

— Естественно. Поэтому она так расстроена.

— Как ты могла быть такой дурой?

Никола и подумать не могла, что дядя может быть так взбешен, и инстинктивно прижалась к Торелли.

— Не говори глупостей, Питер. Почему мы иногда ведем себя глупо? — величественно произнесла Торелли. — Для супруга примадонны ты слишком слабо разбираешься в человеческих слабостях. Было ошибкой так долго путешествовать. Ты потерял навык.

— Что же мне тогда делать? — Дядя сделал над собой усилие, чтобы успокоиться.

— Тебе, милый? Ничего, — с обманчивой мягкостью ответила Торелли. — Это мое дело.

— Твое?! — в свою очередь воскликнул дядя и взъерошил руками волосы, словно боясь, что они поседели за последние десять минут. — Ты забыла, что у тебя сегодня премьера?

— Я ничего не забыла, — твердо ответила Торелли. — Но Никола должна объясниться с Джулианом. Возможно, она единственный человек в мире, который может его успокоить…