Джилл Уилбер - Верный расчёт

— Я имела в виду не ваше происхождение, а… — Ингрид поняла, что едва не проговорилась, и прикусила язык.

— Да? — негромко, но грозно спросил он. — Что именно? Продолжайте.

— Сегодня такой чудесный день… Ни к чему тратить время на бессмысленные споры, — дерзко сказала она. Черт с ним, пусть думает что хочет.

— Вы правы, — немало удивив ее, согласился Ральф. — Действительно, ни к чему.

Не успела Ингрид ахнуть, как Ральф обнял ее за плечи и притянул к себе, прижав ее свободную руку к своей груди. Ингрид заметила, что теперь его пульс бился тоже далеко не ровно. Казалось, время остановилось.

Ингрид оказалась в его объятиях, но не ощущала страха. Гнев тоже бесследно улетучился. Остались лишь сладкий трепет и возбуждение, вызванные сознанием того, что Ральф собирается ее поцеловать.

Лес превратился в туманное зеленое пятно, птичьи голоса стихли, она ощущала лишь тесную кабину спортивного автомобиля и обнимавшие ее руки. У нее закружилась голова, губы раскрылись сами собой.

Попытка напомнить себе, что Ральф угрожает всему, что ей дорого, не помогла. Когда он прильнул к ее губам, желание накрыло ее приливной волной, вызвав чувства, о существовании которых Ингрид, сначала заботившаяся об Урсуле, а потом об Эрни, и не подозревала.

Поцелуй стал более страстным, объятия Ральфа более крепкими, и наконец Ингрид обвила рукой его сильную шею. Волны бушевали вокруг, грозя сомкнуться над ее головой. Она тонула в море, которое создал Ральф. Он шептал ее имя, и этот шепот действовал на нее, как самая страстная ласка.

— Ральф! — простонала она в ответ.

Она знала, что это случится. Знала с того момента, как увидела его позади группы. Ничто не могло изменить это. Чему быть, того не миновать. Только она не ожидала, что это случится так быстро и так неминуемо, надеялась, что врожденный здравый смысл поможет ей сопротивляться искушению, но…

Кровь шумела в ее ушах, вторя порывам ветра в кроне окружавших их деревьев. Губы Ральфа терзали ее рот так же, как ветер терзал ветви. Его рука скользнула под блузку и легла на пышную грудь. Забыв о сопротивлении, Ингрид прильнула к Ральфу, наслаждаясь теплом его сильного тела.

Унесенная ветром, подумала она, вновь ощутив приступ пронзительного желания. Затерявшаяся в деревьях, неуловимая, как лунный Олесь. Я больше никогда не смогу сопротивляться ему. Он увезет меня, куда захочет, а я позволю это, потому что он дает мне то, в чем я нуждаюсь больше всего на свете. Ради этого можно рискнуть всем…

Мысль о том, как многим она рискует, подействовала на Ингрид словно ледяной душ, и желание сразу угасло. Она вздрогнула. Возвращение к реальности было таким же мгновенным, как охватившее ее желание. Нужно найти в себе силы сопротивляться Ральфу. Если не ради себя, то ради Эрни. Она заставила себя сказать «нет».

Ральф отпустил ее. Ингрид забилась в самый дальний угол, но этого было недостаточно. Она одернула блузку. Руки тряслись, легкие судорожно хватали воздух.

Ральф смотрел на нее во все глаза.

— Вы сами хотели, чтобы я прикоснулся к вам. Станете отрицать?

Она отвела волосы от лица, лишившись возможности спрятаться за ними. Пусть Ральф — особа княжеской крови, а она никто, но тут они равны. Он имеет право знать в чем дело. Вот только почему у него такой грозный взгляд? Она вспомнила висевший в галерее замка портрет одного из предков Ральфа. Этот взгляд снова вызывал в ней желание, снова искушал ее.

— Да, хотела. Но не должна была давать себе волю.

Он потер подбородок.

— Но почему? Какого черта? Мы оба свободны. — Его взгляд стал более пристальным. — Вы ни с кем не связаны, нет? Может быть, с отцом Эрни?

Должно быть, выражение ее лица говорило само за себя, потому что Ральф смягчился.

— Я должен был подумать об этом раньше. Он очень обидел вас, Ингрид?

— Это не ваше дело.

— Нет, теперь мое. Если бы вы не ответили на мой поцелуй, я бы понял, что не нравлюсь вам. Но этот поцелуй выдал вас с головой. Нас влечет друг к другу. Вы поняли это с первого взгляда — так же, как и я сам. Так что вопрос был лишь во времени. И вы тоже знали это, верно?

Она кивнула, не пытаясь лгать. А потом, тщательно выбрав слова, сказала:

— Отец Эрни никогда не любил меня.

— А вы не знали этого, пока не забеременели? — Его длинные пальцы судорожно стиснули руль. — Ингрид, я бы не смог так обойтись с вами.

Убежденность, звучавшая в голосе Ральфа, заставила ее на мгновение забыть о том, как он обошелся с ее сестрой. Убедил ее в том, что любит, переспал с ней и бросил, когда она сказала, что носит его ребенка.

— Это неважно, — без всякого выражения сказала она. — После рождения Эрни я поклялась не иметь дела с мужчинами. По крайней мере, пока мальчик целиком зависит от меня.

Он молча барабанил пальцами по рулю.

— Это очень благородно. Вас можно понять. — И тут Ральф бросил на нее обжигающий взгляд. — А если до тех пор вы узнаете, что такое любовь? Что вы сделаете? Пройдете мимо, зная, что она больше не вернется? Пожертвуете ею ради того, чтобы соблюсти собственную странную клятву, которая может не пойти на пользу вашему сыну?

Ингрид взвилась.

— Вы понятия не имеете о том, что пойдет на пользу моему сыну!

— А вы имеете? Сомневаюсь. Если вы будете держать мальчика в своем душном женском мирке, это не вернет вам то, что забрал его отец.

Его дерзость заставила Ингрид потерять дар речи. И этот человек судит ее? Да какое он имеет право?

— Эрни никого мне не заменяет. Нам с ним и так хорошо. — Во всяком случае, было хорошо. Пока не появился ты, с отчаянием подумала она.

— Я не позволю положить этому конец, — предупредил Ральф. — Нельзя отказываться от того, что нас связывает.

— Нас ничто не связывает. — Черта с два!

— Мы обсудим это завтра, когда я поведу Эрни запускать змея. Я дал ему обещание и сдержу слово.

Она обязана отказать. Ради сына и ради себя самой.

— Нет. Я поведу его сама.

Она увидела, что Ральф тяжело вздохнул.

— Я не так легко сдаюсь. Я понимаю, что отец Эрни причинил вам страдания, но я не он и буду обращаться с вами совсем по-другому.

— Почему мы не можем просто работать вместе и оставить все как есть? — взмолилась она.

— Я задавал себе тот же вопрос и до сих пор не нашел ответа. Мне ясно одно: много лет я позволял себе только физические связи и впервые захотел чего-то большего. Все изменилось в тот день, когда я познакомился с вами и вашим сыном. Но если вы честно скажете, что не хотите этого, я приму приговор. Мы будем работать вместе, как будто этих последних минут не было, и никогда не узнаем, чем могли бы стать друг для друга.

Он не станет ей никем — она этого не допустит. Она не хочет жить так, как жила мать, продолжавшая любить человека, который клялся любить ее, но начал изменять сразу же, как только остыл пыл первой страсти. Все, что она знает о Ральфе, говорит, что он из той же породы. Риск слишком велик.