Белл Робинс - Любовь и измена

— Он, безусловно, прав, — согласилась и Ариэлла. — Уймись, Сантос, и садись к столу.

Сколько бы Алекс ни прожил на этом свете, он до гробовой доски не забудет подробностей этого нескончаемого ужина. Марибель ела, не поднимая глаз от тарелки, и говорила только тогда, когда к ней обращались с вопросом. Долорес то мрачно молчала, то вдруг начинала лихорадочно болтать о чем ни попадя, что было ей совершенно несвойственно. Сантос и Ариэлла держались чопорно-вежливо.

Что же касается самого Алекса, то он вел себя просто отвратительно — играл роль более чем состоятельного и могущественного дельца. И никак не мог остановиться, хотя и понимал, что сам виноват в этом.

— Прекрасно, просто изумительно! — в полном изумлении слышал он собственный голос. — Лучше, чем в любом ресторане. Признаюсь, так хорошо я не ел даже в первоклассных заведениях Лос-Анджелеса.

— Тебе потребовалось немало времени, чтобы понять это, — сухо заметил Сантос.

Алекс внимательно посмотрел на него, на Ариэллу, на собственную дочь, глядящих с нескрываемым осуждением.

— Знаю, — твердо произнес он. — Я сам уехал, никто меня не вынуждал. Но теперь я вернулся. И не собираюсь исчезнуть во второй раз. Клянусь.

— А нам-то какое дело? — буркнула Марибель.

— Довольно! — С этим резким восклицанием Долорес поднялась со своего места и начала собирать тарелки.

Ариэлла поддержала ее:

— Помолчи, малышка.

Марибель вскочила так стремительно, что опрокинула стул.

— Я не хочу десерта. У меня полно уроков, а потом я обещала заглянуть к Марии и помочь с английским.

Долорес огорченно поглядела ей вслед, но остановила сестру, готовую кинуться вслед за племянницей.

— Пусть идет. Что толку притворяться, будто у нас обычный тихий семейный ужин? Сама же знаешь, все совсем не так.

Алекс проклял себя и свою настойчивость, ставшую причиной столь неприятной ситуации.

Ему больно было видеть Долорес в таком подавленном состоянии, беспомощной и несчастной.

— Мне не стоило приходить, — с искренним раскаянием произнес он.

— Вероятно, — со вздохом отозвалась Долорес. — Но ты здесь, и мы будем заканчивать ужин, будто ничего не произошло. Ариэлла, принеси, пожалуйста, из кухни десерт. Сантос, налей мне еще немного вина.

Брат кивнул, сделал, как она просила, потом повернулся к Алексу.

— Марибель привыкнет к тому, что у нее теперь есть отец, — сказал он. — Но ей потребуется время.

Ободренный неожиданной поддержкой самого, казалось бы, непримиримого противника, Алекс со всей имеющейся у него искренностью ответил:

— Я готов. Даже если на это уйдет весь остаток моей жизни.

Сантос буркнул что-то себе под нос. В этот момент появилась Ариэлла с блюдом того самого «фирменного» десерта матушки Транкос. Долорес разлила чай, и все уже приступили к заключительной части ужина, когда раздался телефонный звонок.

— Слушаю. Да, я… Кто? О, Берти, привет!.. Как же это не узнала? Рада тебя слышать!.. Что? Что?! Не может быть! О, Берти, ты просто фантастический человек! И когда?.. Правда? Даже не знаю, как благодарить тебя… Да… да… Спасибо. Как твоя тетя?.. Отлично. И ей от меня привет, огромный!.. Хорошо, договорились, я позвоню тебе через пару дней.

Сияющая Долорес вернулась в столовую и возбужденно затараторила:

— Вы ни за что не поверите! Берти уговорил довольно известного пианиста выступить на конкурсе в Италии с одним из моих музыкальных сочинений, представляете? А еще договорился записать диск с тем циклом, что я написала в прошлом году! О, этот Берти просто кудесник! Маг и чародей!

Она кинулась наверх, спеша поделиться радостными новостями с дочерью, позабыв о брате, сестре и госте.

Алекс поднялся, собрал со стола посуду и отправился в кухню. Там, сложив все в раковину, начал мыть бокалы, насвистывая и мрачно размышляя по поводу неизвестного ему «кудесника Берти» и знакомства Лолы с его тетей.

Спустя несколько минут Долорес и Марибель спустились вниз. Ариэлла уже готовилась отправляться к себе домой, поняв, что Алекс твердо намерен дождаться их ухода.

— Идем, Марибель, девочка, — спокойно сказала она. — Я прогуляюсь с тобой до дома Марии. Сантос, ты проводишь нас? Лехандро, надеюсь, еще увидимся…

Не прошло и пары минут, как Алекс и Долорес остались одни во всем доме.

Он подставил мыльный фужер под струю воды и заявил:

— Еда была превосходной. Просто исключительной. Но мне случалось бывать на поминках, которые по сравнению с этим ужином казались вечером юмора.

— Что ж, по крайней мере, дело не дошло до открытого столкновения.

— Если бы ни Ариэлла, один Бог знает, чем бы все кончилось… — задумчиво протянул он.

— Да. Она ведь самая младшая из нас. И больше всех тосковала по отцу, а потом и по маме…

— Тебе тяжко пришлось, да, Лола? — Алекс повернулся к ней и заглянул в глубину ее черных глаз.

— Да, очень… — Оба помолчали, потом она продолжила: — Я часто думаю, что, если вся эта история с появлением на свет Марибель подкосила ее? Она столько перенесла, когда болел отец, а тут еще и это…

Не обращая внимания на текущую до локтей мыльную воду, Алекс привлек ее к себе и пробормотал:

— Мне так жаль, Лола, так жаль… Я понимаю, что это для тебя только слова. Но…

— Да нет, Лехандро, я вижу, что ты искренен, только вот…

— Ох, чего бы я только ни дал, чтобы повернуть время вспять! — выдохнул Алекс и притянул ее ближе. — Говорить легко, а как исправить то, что я натворил?

— Знаешь, — негромко произнесла она, уткнувшись головой ему в плечо, — я очень волнуюсь за Марибель.

— Не надо. Думаю, Сантос прав: она привыкнет. Может, не так скоро, как нам бы хотелось, но в конце концов…

Он начал поглаживать пальцами ее плечи и спину. Долорес беспокойно зашевелилась, тут же ощутив смену его настроения, и попыталась оттолкнуть Алекса.

— Надо заканчивать с посудой.

Но он не желал отпускать ее.

— У меня такое чувство, будто я и не жил все те годы, что провел вдали от тебя. И что твое истинное место здесь и только здесь, в моих объятиях.

Долорес изо всех сил уперлась руками ему в грудь.

— Не смей! — со слезами в голосе выкрикнула она. — Не надо! Ты… ты не имеешь права так поступать со мной! Я не могу лечь с тобой в постель. У меня семья, дочь, соседи-сплетники. И тут мой дом! Если тебе это не подходит, можешь уехать в любую секунду. Но я не могу. Не могу!

Алекс осторожно одним пальцем приподнял ее подбородок, заставил взглянуть ему в глаза и нежно-нежно произнес:

— Не плачь. Пожалуйста, не плачь. Я не могу выносить твоих слез. Они разрывают мне душу и сердце.

Она рванулась и высвободилась.

— Я не нарочно. Терпеть не могу слезливых баб. И не намерена становиться такой.

— Ну-ну, успокойся. — Он взял салфетку и промокнул влагу с ее ресниц. — Так-то лучше.