Джил Гарриетт - Любовь не выбирает

Нет, она не стала спорить, потому что в один миг ей стало невыносимо скучно. Она поняла, что тратит свою жизнь на череду повторяющихся действий. Она ждет, надеется, работает как сумасшедшая, а он приходит и забирает. Как день и ночь, как времена года…

Спорить? Доказывать? Просить? Она видела только один выход — надо что-то менять. Можно было поменять шефа. Или открыть свое дело. Но она вдруг поняла, что ей больше вообще не хочется этим заниматься. Слишком долго она ждала. А пока длилось это ожидание, она бегала по кругу. По тому же кругу, от которого так хотела убежать. Каждое новое дело будет похоже на предыдущее. И так будет всегда. Скорее всего, она просто неправильно придумала свою жизнь и выбрала не ту мечту.

И тогда Шэрон решила, что нужно поменять жизнь. А поскольку она не знала, что теперь должно стать ее мечтой, то решила погостить у отца и позволить судьбе самой немного пораспоряжаться ее временем. Иногда стоит расслабиться и не пытаться что-то решать, тогда в голову приходят удивительные мысли.

Поэтому Шэрон и оказалась здесь. В городе, с которым она рассталась из-за того, что здесь было все предрешено и невыносимо скучно. Когда она вернулась домой, то поняла, что в жизни должны быть приятные тихие минуты, когда не надо никуда нестись. В этом тоже есть своя прелесть…

Отец встретил ее с неподражаемой сдержанностью, и если бы она иногда не ловила на себе его ласковый и грустный взгляд, то решила бы, что он совершенно не любит ее и не интересуется ее проблемами.

Так было всегда. Они жили вдвоем с отцом целую вечность и никогда не досаждали друг другу лишними словами и лишними чувствами.

Он сдержанно спрашивал ее о делах в школе, она быстро что-то отвечала и бежала дальше, туда, где было весело. А папа… Папа был и будет всегда. Сдержанный, спокойный, молчаливый. Маму она совершенно не помнила. Да и не хотела помнить. Это было больно. Она умерла, когда Шэрон не исполнилось еще и пяти лет. Может быть, если бы отец говорил о ней или вспоминал что-то, но он никогда даже имени ее не произносил. И фотографию убрал куда-то очень далеко. Шэрон и не пыталась ее найти. Ей не нужна была память и боль. А в жизни было так много интересного!

Счастье от тихого и однообразного течения жизни продолжалось неделю. Потом Шэрон забеспокоилась. Ее деятельная натура требовала развития и продолжения. Но здесь совершенно нечего было развивать. В ту минуту, когда она уже собиралась бежать по своему обыкновению, отец мимоходом сказал, что главный редактор отдела новостей на местном телевидении ищет репортера.

Шэрон остановилась на полпути, замерла, а потом поняла, что судьба не теряла даром времени, и решила все-таки кое-что предложить девушке, которая так терпеливо и так долго ждала.

Она подсела к отцу, который спокойно допивал утренний кофе, и стала аккуратно выведывать, что требуется от кандидата на эту должность. Отец долго и обстоятельно объяснял, что этой профессии учатся, что нужен опыт работы, что телевидение очень специфическая вещь. Но чем больше он говорил о том, что это практически невозможно, тем больше Шэрон хотелось заняться именно этой работой. Быть в гуще событий, общаться с разными людьми, быть там, где происходит что-то потрясающее… А потом телевидение — это то, чего она совершенно не знает. Не об этом ли можно мечтать?

Отец видел, как дочь сгорает от нетерпения, и приводил невообразимое количество аргументов против того, что это занятие может ей подойти. Как же хорошо он, оказывается, ее знает. Расчет был абсолютно точным. Через пятнадцать минут Шэрон до беспамятства захотелось получить эту должность. Ей даже не жалко было лет, потраченных на изучение юриспруденции. В конце концов, никакое знание лишним не бывает, а то, что она работала в суде, даст ей возможность делать блестящие криминальные репортажи!

Когда она прямо заявила об этом отцу, он только пожал плечами и сказал, что, к сожалению, ничем не сможет ей помочь. Если ей так интересно убедиться в том, что ее ни за что не возьмут, то пусть позвонит по этому номеру. Он положил на стол визитную карточку главного редактора и заметил, что он очень тяжелый человек.

Шэрон еле дождалась, когда отец уйдет на службу, и кинулась к телефону. Применив все свое обаяние, она смогла добиться аудиенции у главного редактора, и через два дня была принята на работу с испытательным сроком. Только через пару недель Шэрон догадалась о хитрых маневрах отца, который очень не хотел, чтобы дочь опять сорвалась из дому в поисках неизвестной мечты. Как ей не пришло в голову, что он фактически был владельцем телекомпании, потому что владел частью акций «Грин инкорпорейшн»? А создателем местной студии телевидения как раз и была «Грин инкорпорейшн». Игрушка мистера Грина. Он мог покупать центральные каналы, но довольствовался только местной студией, потому что ему нравилось что-то делать из простых человеческих побуждений. Его родной город мог гордиться своим телевидением — оно было интересным и очень профессиональным.

Шэрон поняла это почти сразу. Здесь действительно умели и хотели работать. Только гордость и въедливость помогли ей в первые месяцы не сойти с ума от сознания собственной никчемности. Она ничего не знала и ничего не умела. По взглядам коллег она быстро поняла, что они относятся к ее попыткам, как к игре в куклы маленькой капризной девочки, которая решила попробовать новую игрушку.

Никакие ее прошлые знания не помогали. Она часами просиживала в монтажной, заглядывала через плечо в листки редакторов, моталась на чужие репортажи, пока не столько мозгами, сколько руками, ногами, ушами не почувствовала кухню телевидения. Она даже не решалась попросить доверить ей собственный репортаж, потому что понимала, что люди просто истратят свое время на ее очередной каприз. Но время шло, и накануне главный редактор, который все это время приглядывался к дочке босса, вызвал ее и дал задание.

И что?! И ничего… Материала, конечно, хватит. Они сняли довольно много. Но дело-то не в этом. Она первый раз делала дело, которое ей действительно по-настоящему нравилось. Она так хорошо все придумала. А он не дал ей довести все до конца. Сбил как гаубица самолет.

Она чуть не расплакалась, когда он протянул ей визитку. Нашел чем утешить…

Шэрон оглянулась и поняла, что все в машине молчат. Такого никогда не бывало. Обычно все болтали, обсуждая съемку. Или говорили о том, как лучше смонтировать репортаж и каким номером вставить его в блок новостей. Ей стало стыдно. Вместо того чтобы поблагодарить группу, она позволяет себе холить свою дурацкую обиду. Она повела плечами, чтобы размять затекшие мышцы, и растянула губы в улыбке. Ничего, он еще пожалеет, что родился на свет, пообещала себе Шэрон и забыла о неприятном незнакомце.