Джил Гарриетт - Любовь не выбирает

— Она не будет, — покачал головой Ральф, — слишком потрясена. Да и я не буду. Не хочу, чтобы набежали газетчики. Пусть все остается как есть.

— Ты не хочешь ничего понять? — Уильям был потрясен: он совершенно не этого ожидал от сына Генри.

— Очень хочу, — спокойно ответил Ральф. Он встал и аккуратно поставил на стол стакан, который все это время сжимал в руках. То, что рассказал Уильям, освобождало его от чудовищного подозрения и примиряло с самим собой. Ему больше не надо было ненавидеть себя и Элизабет. Можно было мыслить предметно и спокойно. — Я постараюсь разобраться в этом сам, — твердо сказал он, — а вы мне поможете.

— Я хотел предложить тебе то же самое, — кивнул Уильям. — Думаю, ты сделаешь правильные выводы. А потом мы решим, как его поймать.

Он протянул руку, чтобы скрепить рукопожатием договор, но Ральф почему-то медлил. Он мрачно посмотрел на протянутую руку и тряхнул головой. Оставался самый главный и страшный вопрос. И он его задал:

— Но почему отец?..

— А с чего ты взял, что это он? — развел руками Уильям.

Мужчины посмотрели друг на друга и одновременно кивнули. Хочешь знать причины, посмотри на последствия… Все досталось Элизабет — следовательно виновна она. А если допустить, что это не так, то…

— Давай сделаем вот что, — теперь Уильям мог спокойно изложить свой план, — я найду повод собрать всех у себя. Просто понаблюдай. Расслабься и дай своему воображению свободу. Ты все поймешь сам.

— Но как вы сможете это сделать? — не понял Ральф. — Ведь эта компания собралась вместе сегодня впервые.

— Это мои проблемы, — успокоил его Уильям. — Увидишь, они все здесь будут. Преступника всегда тянет на место преступления — классика детективного жанра. Но давай договоримся, что я тоже в числе подозреваемых.

— Не понял…

— Никто не должен ничего понять раньше времени. И вообще, сделай вид, что твое сегодняшнее заявление всего лишь эмоции.

— Да, пожалуй, так и надо, — согласился Ральф. — Спасибо, Уильям. Я у вас в долгу. Вы дали мне надежду на то, что я не проклят собственным отцом.

— Иди, мой дорогой, — сказал Уильям, пожимая протянутую руку. — Когда все будет готово, я позвоню.

Шэрон стояла перед раскрытым платяным шкафом и с ненавистью смотрела на разноцветные тряпки. Кто, интересно, решил, что на вечеринку положено являться в чем-то невесомом и элегантном? Этого добра было у нее в избытке, потому что в Нью-Йорке она была участницей бурной светской жизни.

Шеф никогда не упускал случая потащить ее куда-нибудь, где могли встретиться нужные люди. Она была умным и красивым атрибутом его преуспевания.

Он никогда не заботился о том, чтобы ей было весело или интересно, но внимательно следил, чтобы она вовремя говорила нужные вещи и улыбалась ослепительной улыбкой.

Она легко и непринужденно освобождала его от назойливых собеседников, беря на себя все их занудство. Была готова подсказать ему нужную фразу или подать бокал вина. Служанка-секретарша-партнер-красивая женщина… Все, что угодно.

Она играла именно ту роль, которая была необходима в определенных обстоятельствах. Иногда она чувствовала себя его тростью, или портфелем, или носовым платком. Кем угодно, только не человеком, у которого есть свое мнение, свои чувства и своя жизнь. А забывал он о ней легко и быстро, когда в ней отпадала необходимость.

Иногда он мог часами упражняться перед ней в красноречии, а она должна была терпеливо и восхищенно выслушивать его довольно банальные замечания о судьбах мира. Иногда он требовал, чтобы она разделила с ним его тоску, и тогда она заботливо вытирала ему слезы. Иногда он покрикивал на нее из-за плохо сваренного кофе. И это при том, что в их офисе была секретарь, которая вполне могла бы сама варить ему кофе. Просто ему нужно было, чтобы под рукой был кто-то, на ком он мог оттачивать углы своей непростой натуры. Для всех остальных он был душка и лапушка. И она все это терпела…

Сейчас Шэрон не понимала, как она могла так долго мириться с этим. Но ведь мирилась! И даже иногда получала от этого удовольствие. Впрочем, зачем себя обманывать, достаточно долго получала. Пока не пришел тот день, и она не посмотрела на все другими глазами. Она могла бы понять себя, если бы была влюблена в него, но об этом не было и речи. Она служила Делу, Мечте, Судьбе. А ее шеф был воплощением ее чаяний. Надо же было быть такой дурой!

Теперь она ненавидела все, что хотя бы отдаленно напоминало ее общение с шефом. Вечеринки и красивые платья были из той жизни, поэтому вызывали у нее приступы тошноты.

Но она не могла подвести отца, который возлагал на предстоящий вечер какие-то надежды. Утром он еще раз попросил ее быть очаровательной хозяйкой дома и постараться произвести на всех хорошее впечатление. Как будто она всегда производит плохое!

Признаться, ее тяготила не сама по себе эта затея, а обещание, данное отцу по поводу Ральфа. Ей совершенно не хотелось с ним «знакомиться заново», тем более становиться для него душевным другом. Уильям рассказал ей, что его отец странным образом поменял завещание и мальчик чувствует себя преданным. Но ей-то какое до этого дело?! Он взрослый человек, может и сам разобраться со своими обидами и проблемами.

К тому же она кривила душой, когда сказала отцу, что не помнит, кто такой Ральф. Очень даже хорошо помнит. Они действительно встречались два раза, но ей хватило.

Сколько ему тогда было? Ей где-то шесть, значит, ему шестнадцать… Толстый противный прыщавый подросток. Она хотела всего лишь поиграть с ним, а он отмахивался от нее как от назойливой мухи. Книжку, видите ли, читал. Всем своим видом показывал, что он взрослый, а она какая-то козявка. Отец тогда сказал, чтобы она поиграла с ним. И она всего лишь сделала одолжение. А он посмотрел на нее с таким скучным выражением на круглом лице, что она сразу поняла, что никогда не будет больше играть с мальчишками.

Вообще-то ей было ужасно обидно, но она уверила себя, что это все потому, что она его ненавидит.

Напрасно некоторые считают, что детские обиды забываются. Она вот не забыла.

Интересно, какой он сейчас стал? Такой же пухлый и скучный? Тогда ей придется потрудиться, чтобы быть милой.

Шэрон зажмурилась, протянула к платьям руку и решила положиться на судьбу. Когда она приоткрыла глаза, то увидела, что держит в руках розовое платье из тонкого трикотажа. Отлично! Именно то, что нужно, ехидно подумала Шэрон.

Она очень любила это платье. Куплено оно было в пику шефу, который всегда очень придирчиво осматривал ее перед выходом в свет.

Очень откровенный наряд! Тонкая ткань практически не оставляла ничего воображению — обтянуто было все. И надевать белье под него было невозможно. Так было еще хуже. Кроме того, на животе и спине были глубокие вырезы.