Памела Робертс - Муки ревности

Он внезапно поднял скомканный листок и расправил его. Заново перечитал. И правда — ужасная правда — забрезжила в его сознании. Как это Матильда написала? «Несколько слов, предназначавшихся только ему»? А что, если это звонила Оливия? И услышала, эти «несколько слов, предназначавшихся только ему»?

Что она наговорила, эта бестолочь?

Он схватил записную книжку и принялся лихорадочно разыскивать телефон приходящей уборщицы. Ага, вот он!

— Матильда? Мистер Картрайт. Я прочел вашу записку…

Женщина не дослушала и со слезами в голосе затараторила:

— О, мистер Картрайт, пожалуйста, не увольняйте меня! Я и говорила-то всего несколько минут. Я оплачу счет, клянусь вам!

— Прекратите, Матильда, и помолчите. Никто не собирается вас увольнять. Я хочу, чтобы вы точно вспомнили свои слова. Те, что сказали, когда сняли трубку. Точно!

— О, мистер Картрайт… — Она заколебалась. — Я думала, что говорю с Гарри…

— Да-да, ясно. Именно их я и хочу услышать. Матильда, поймите, ваша неосторожность, возможно, имела серьезные последствия. И для меня, и еще для одного человека. Мне жизненно необходимо знать, что вы сказали. Слово в слово.

Его тон убедил ее в том, что стеснительность сейчас неуместна. Матильда помолчала, припоминая, потом, запинаясь, произнесла:

— Я сказала: «Милый, хорошо, что ты перезвонил! Давай не будем ссориться. Я дождусь твоего возвращения. Если ты соскучился так же, как я, то нас ждет фантастическая пара часов. Ты доволен, дорогой?» Потом поняла, что мне не отвечают, и переспросила: «Почему ты не отвечаешь? Ты слышишь меня? Алло! Алло! Алло!» Это… это все, мистер Картрайт. Извините, пожалуйста, но я…

— Хорошо-хорошо, Матильда. Все понятно. Успокойтесь, я не собираюсь вас увольнять. Послушайте, мне необходима сейчас же, немедленно ваша помощь. Вы должны, вы обязаны поехать со мной и все это рассказать. Предупредите супруга, что вернетесь завтра, и дайте мне ваш адрес. Я сейчас же заеду за вами, и мы отправимся.

Дуэйн положил трубку и на мгновение присел рядом с телефоном, тупо глядя на ковер.

Если бы ему рассказали о подобном происшествии, то он, не колеблясь, ответил бы, что такого не бывает. И вот теперь судьба вынуждает его не только самому поверить в совпадения, но и убедить в них любимую женщину.

Господи, за что ты так поступил с ней? Разве мало было ей страданий? Почему именно ее выбрал объектом своей беспечной глупой шутки?

И он с ужасом представил, что должна была пережить Оливия, его нежная и тонко чувствующая возлюбленная, услышав такие слова. Неудивительно, что она сделала то, что сделала. И что не желает больше иметь с ним никаких дел. Странно, что она вообще согласилась поговорить с ним.

А он-то, жалкий эгоист, думал только о себе. Устроил игру в муки ревности на пустом месте.

Да ты еще не знаешь, голубчик, что такое ревность!

Черт побери! Сначала Марси, а теперь такое!

И Дуэйн взбунтовался. Он мысленно вскричал: «Боже, ты несправедлив! Как же Ты несправедлив к нам! А особенно к ней! Зачем посылаешь такие тяжкие испытания слабой, измученной женщине?»

И Господь услышал и послал возроптавшему озарение.

Да, чтобы ты понял наконец, что должен защищать ее. Всегда. До последнего твоего вздоха.

— Мистер Картрайт, вы бы включили фары, уже совсем темно, — робко произнесла Матильда, сидящая рядом с ним на переднем сиденье.

Дуэйн вышел из глубокой задумчивости и заметил, что она права. Кинул взгляд на часы — без пяти девять. А им еще ехать и ехать. Не меньше трех часов.

И куда он направляется? Оливия все еще в больнице. Глупо рассчитывать, что им обоим удастся прорваться к ней в столь поздний час. Придется остановиться и заночевать где-нибудь, а утром продолжить путь, но уже не в Левистон, а на ранчо.

Так он и поступил. Снял два номера в первом попавшемся мотеле и приготовился к еще одной бессонной ночи. Но усталость одержала верх, и вскоре Дуэйн уснул как убитый. А когда открыл глаза, было уже почти восемь утра.

Девять часов сна значительно улучшили его состояние, как физическое, так и душевное. Мысли же о скорой встрече и примирении с любимой придали новых сил. Он принял душ, сбрил неопрятную щетину и приготовился продолжить путь. И, только уже усевшись за руль и заведя мотор, вспомнил о Матильде.

— Черт, хорош бы я был, оставив ее тут!

Сгорая от нетерпения, он кинулся к ее номеру и принялся барабанить в дверь. А потом ждал еще полчаса, пока заспанная женщина приводила себя в порядок. И еще почти столько же ушло на завтрак, который она потребовала.

— Мистер Картрайт, я понимаю ваше беспокойство, но вчера мы не ужинали. Не знаю, как вам, а мне просто необходимо поесть. Иначе я не доеду.

Несмотря на свое нервное состояние, Дуэйн неожиданно обнаружил, что и сам не прочь перекусить.

Еще бы! Ведь последний раз он ел… Когда же это было? Вчера? Нет. Позавчера? Да, видимо, позавчера…

В результате всех этих задержек он подъехал к воротам «Ранчо потерянных душ» около полудня. И, к крайнему своему изумлению, увидел еще три машины и расхаживающего вдоль ограды парня с винтовкой.

О господи. Это же репортеры!

— Матильда, я сейчас пойду и поговорю с охранником. А вы сидите и молчите, кто бы и какие вопросы вам ни задавал. Поняли? Ни под каким предлогом не раскрывайте рта.

— Да, мистер Картрайт, — испуганно вжавшись в спинку кресла, пискнула женщина.

Дуэйн вылез, захлопнул дверцу и подошел к ковбою.

— Эй, мистер, никого не велено пускать. Возвращайтесь-ка к своим коллегам, — грубо заявил тот.

— Я не журналист, я адвокат мисс Брэдли. Она уже вернулась домой?

Ковбой внимательно осмотрел его с головы до ног, но не пришел ни к какому выводу — ни к положительному, ни к отрицательному.

— Ничего не могу сказать. Нам приказано никому не давать никакой информации.

— Отлично, — негромко, но с энтузиазмом отозвался Картрайт. — Я сам предложил вашей хозяйке принять такие меры безопасности. Рад, что они выполняются. Но мне необходимо переговорить с ней. Срочно. Это вопрос жизни и смерти.

Ковбой снял шляпу, почесал в затылке и хмыкнул. Одел ее обратно, прикусил ус и задумчиво ответил:

— Если хотите, могу позвать управляющего. Разбирайтесь с ним. Идет?

Адвокат кивнул и вернулся к машине, ощущая на себе любопытные взгляды.

Прошло несколько минут, и за оградой на подъездной дороге появился всадник. Дуэйн присмотрелся и узнал его — это был Джек Вернон, которого он видел в один из визитов на ранчо, когда тот приходил посоветоваться с Оливией. Он снова вылез из машины и подошел к охраннику. Джек спешился.

— Мистер Вернон… — начал было Дуэйн, но тот перебил его:

— Мистер Картрайт? Сожалею, но хозяйка отказывается вас видеть. Она…