Салли Лэннинг - Храм любви

Хороший совет, подумала Грейс. Только как ему следовать, если речь идет о моем сердце? Жалея, что не промолчала, она протерла стол, а затем отправилась в ванную.

Когда Грейс вышла оттуда — в самой простенькой ночной сорочке, потому что забыла погладить шелковую, — Нил уже лежал в постели, до середины груди накрытый простыней. Выглядел он совершенно по-домашнему.

Грейс легла рядом, и Нил обнял ее. Спустя несколько мгновений, он натужно произнес:

— Все это внове для меня. Для нас. С самого начала мы оба знали, что наши отношения будут необычны. Но они оказались настолько необычны, что это выбивает меня из колеи. Так что не обижайся на меня, ладно?

— Хорошо, — сказала Грейс и через пять минут уснула.

Часа в три утра Нил проснулся. Некоторое время он лежал, прислушиваясь к размеренному дыханию Грейс, потом встал, натянул трусы и отправился в ванную.

Выйдя оттуда, сам не зная почему, он не вернулся в спальню, а заглянул в студию. Нашарил на стене выключатель, щелкнул им… и замер, прикипев взором, очевидно, к последней работе Грейс.

Как может покрытый красками холст производить столь сильное впечатление? Грейс словно излила на полотно все детские страхи Нила. Эти ломаные алые линии… В них чудится намек на некий кровавый ужас. А выходящие из тени призрачные белые фигуры лишь усиливают такое впечатление.

Эти силуэты чем-то навевают образ моей матери, подумал Нил. В моих воспоминаниях он такой же нечеткий. У нее была яркая улыбка… А потом мать стала больше похожа на собственную тень.

Он вздрогнул, будто впрямь встретившись с призраком. Как Грейс удалось проникнуть в его тайны?

Раздавшийся сзади шорох заставил Нила резко обернуться. На пороге студии, держась одной рукой за дверной косяк, стояла Грейс.

— Я проснулась, а тебя нет…

Несколько мгновений Нил молча смотрел на нее, гневно стиснув кулаки. Еще через секунду он принял решение. Придется рассказать ей все, даже если это означает сдачу позиций и обрушение защитных барьеров.

— Я никогда не рассказывал тебе о своем детстве, — произнес он так, будто слова вытягивали из него клещами. — Кто ты? Ведьма?

Грейс даже голову втянула в плечи, переводя недоуменный взгляд с Нила на незаконченную картину и обратно.

— Я…

— Ты все поняла! Все увидела. Страх. Насилие. А еще пьянство, крики и ругань. Но она все равно жила с этим ублюдком, день за днем, неделю за неделей.

— Кто жил? С каким ублюдком? — прошептала Грейс.

— Моя мать. С моим отцом. — Нил отвернулся от картины, как будто разглядывание ее доставляло ему боль. — С моим отцом, — повторил он. — С Эриком. Это из-за него я решил никогда не жениться. И не иметь детей.

Грейс побледнела.

— Но что он сделал, Нил? И что случилось с твоей матерью?

— С Кэт? Она ушла. Бросила меня в приюте для женщин, да так и не вернулась. Должно быть, забыла, что у нее есть ребенок. — Его смех больше походил на стон. — Из-за Кэт я стараюсь не вступать в длительные отношения с женщинами и не брать на себя каких-либо обязательств. Я думал, что Кэт любит меня, а она просто ушла.

— И поэтому ты решил никогда никого не любить? — сдавленно произнесла Грейс.

Нил скользнул по ее лицу отсутствующим взглядом.

— Когда стали искать моего отца, оказалось, что он тоже бесследно исчез. Словно испарился. Кто знает, может, они уехали вместе. Решили, что без меня им будет лучше.

Грейс потянулась к нему, но он отодвинулся.

— Как ты умудрилась нарисовать все это? Откуда узнала обо всем? Может, я разговаривал во сне?

— Нет! Я даже не подразумевала тебя. Просто рисовала, что приходило на ум.

— А выглядит так, будто ты знаешь меня лучше, чем я знаю себя, — хрипло произнес Нил.

Он ненавидит меня за это, пронеслось в мозгу Грейс. Как жаль, что я не поставила картину лицом к стене…

— Значит, твой отец был человек крутого нрава? — осторожно спросила она.

— Да… Периодически избивал мою мать. И, наверное, насиловал ее, хотя я был слишком мал, чтобы понимать это.

— Он и тебя бил? — В голосе Грейс прозвучало плохо скрытое волнение.

— Порой давал подзатыльники, чтобы я не путался под ногами. Мне было всего четыре года, когда родители бросили меня. Слишком мало, чтобы я мог защитить мать, но достаточно, чтобы жить в постоянном страхе. Трезвым Эрик был не так плох. Но когда напивался… Поэтому я никогда не пью больше двух бутылок пива.

Слишком потрясенная, чтобы заботиться о тактичности, Грейс спросила:

— Боишься, что станешь похож на Эрика?

— Ну… у меня его гены, мало ли что. Думаешь, я способен обидеть своего ребенка? Уж лучше вообще не обзаводиться детьми.

— Послушай, я никогда не видела тебя таким злым. Никогда!

Ее замечание не произвело на Нила особого впечатления. Начав рассказывать, он уже не мог остановиться.

— Примерно через месяц после того, как мне исполнилось четыре года, Эрик явился домой пьяным в стельку. Он прямиком направился к моей матери. Видя это, я схватил свой игрушечный грузовик и что есть сил стукнул Эрика по ноге. Взревев от ярости, тот отшвырнул меня через всю комнату. Когда я пришел в себя, моя мать лежала на полу вся в кровавых ссадинах, а Эрика не было. Вечером она забрала меня в женский приют.

— Неужели полиция ни разу не вмешалась?

Нил усмехнулся.

— В таких районах жильцы предпочитают обходиться без помощи полиции. И вообще… В полицейском рапорте оказался бы отмечен еще один семейный скандал. А они происходят каждый день…

— Значит, ты остался совсем один. Ни к кому не мог обратиться…

— Только не нужно меня жалеть, — резко произнес Нил. — Я не собирался рассказывать тебе всего этого. Просто, когда увидел картину… Как бы то ни было, сейчас ты знаешь, почему «брак» для меня ругательное слово. И таковым останется.

— Но дети не всегда идут по стопам своих родителей. Порой из них получаются отличные отцы и матери, — убежденно сказала Грейс. — Об этом свидетельствует статистика.

— Мне достаточно собственного опыта, — буркнул Нил. — Чему меня могут научить посторонние люди?

— Выходит, ты тоже переживаешь застой.

Эта фраза вырвалась у Грейс неожиданно для нее самой. Затем ей осталось лишь с независимым видом поднять подбородок и ждать ответа.

На миг Нил стиснул зубы, потом спросил:

— Тебе страшно, что ты находишься здесь наедине со мной?

— Нет.

— А если мне взбредет в голову прикончить бутылку вина и начать вторую? Что ты тогда будешь делать?

— Это риторический вопрос. Потому что ничего подобного не произойдет.

— Ты очень самоуверенна.

— Но ведь это я нарисовала картину.

— Значит, мы вернулись к тому, с чего начали, — мрачно заметил Нил. Черты его лица обозначились резче, от всей его фигуры словно веяло холодом. — Я еще немного побуду здесь. А ты ступай в постель.