Натали Вокс - Поцелуй бабочки

Лицо Одри было мокрым от слез, а она не понимала, что плачет: усталость и нервное напряжение сделали ее бесчувственной. Казалось, прошло несколько часов, а затем дверь открылась и на пороге показался сдержанно улыбающийся врач.

— Она выживет? — испуганно прошептала Одри.

Он сказал что-то непонятное, с досадой надел очки и предпринял еще одну попытку. Одри взволнованно окликнула Витторио. Он обернулся и пошел к палате.

— Я не понимаю, что он говорит!

Маричелли быстро заговорил с врачом, затем кивнул и протяжно вздохнул.

— Состояние стабилизировалось. Завтра все станет окончательно ясно. Он говорит, вы можете недолго посидеть с ней.

— Да. Спасибо, — ошеломленно сказала она врачу. — Grazie. — Врач участливо улыбнулся, отеческим жестом потрепал ее по плечу, затем повернулся к Витторио, что-то сказал ему, посмотрел на руки Маричелли, с досадой покачал головой, подхватил под локоть и увел.

К ней подошла медсестра. Одри на негнущихся ногах прошла в палату и рухнула в принесенное для нее кресло.

Она оставалась там всю ночь, отказываясь вернуться домой. Одри казалось, стоит ей отвернуться, как с матерью что-нибудь непременно случится. Она не отошла от матери даже утром, когда появилась возможность навестить Рико. Это сделал Витторио. Затем он неслышно вошел в палату и сообщил, что отчиму лучше. Одри посмотрела на перевязанные руки Маричелли и отвела глаза.

В шесть часов вечера врачи наконец сказали, что опасность миновала, и Одри неохотно согласилась поехать домой, чтобы принять душ, переодеться и немного поесть. Но спать она так и не легла, мечтая лишь о том, чтобы поскорее вернуться в больницу.

Одри не знала, о чем говорить с Витторио и как не сказать ему то, что вертелось на языке. Она не могла заставить себя произнести хоть слово. Одри понимала, что он переживает не меньше. Может быть, даже больше, потому что это была его вина. Но слова прощения пока не шли ей на ум.

Одри дежурила у постели матери целую неделю, полную кошмаров, недосыпания и недоедания. Мать время от времени приходила в себя, но никого не узнавала, поскольку была одурманена лекарствами, а Рико не находил себе места, пока Эмили не перевели из отделения интенсивной терапии в палату по соседству с мужем. В эту минуту Одри поняла, что они поправятся.

Следовало бы радоваться, но этого не случилось. Она чувствовала себя измученной, а надо было возвращаться домой. Витторио сам позвонил Кэтрин и все объяснил. Одри знала, что Кэтрин присмотрит за животными не хуже ее самой. Кроме того, ей не хотелось уезжать, пока все не завершится. Правда, особых осложнений ждать не приходилось: как только мать окрепнет, ей предстояло лечь в другую больницу, чтобы сделать пересадку кожи на обожженную руку и бок.

— Им нужны тишина и покой. И вам тоже, — передал врач через Витторио. — Уезжайте.

Когда Витторио вез ее домой, Одри думала над словами врача. Если она не уедет из Рима, то просто не выдержит. Наконец она тихо сказала:

— Я думаю воспользоваться советом доктора и на несколько дней уехать из города. Конечно, когда маме будут делать пересадку кожи, я вернусь.

— Поезжайте на озеро, — так же тихо и серьезно посоветовал Витторио.

— На озеро?

— Да. Там есть вилла.

— Ваша?

— Семейная, — объяснил он после небольшой паузы. — Там хорошо и спокойно.

— Я буду одна?

— Если захотите.

— Да, — охотно согласилась она. — По крайней мере, на какое-то время. — Мир, тишина, ни о чем не думать, не волноваться… отоспаться, отдохнуть от Витторио, от чувства вины перед ним и невозможности держаться естественно. — Можно мне уехать сегодня? Прямо сейчас?

Он кивнул, хотел сказать что-то, затем передумал и вздохнул.

— Как только мы вернемся домой, я позвоню и кое-кого предупрежу. Потом вы примете душ, переоденетесь, поедите, и мы поедем. Согласны.

Она кивнула.

— Может быть, я сама поведу машину?

— Нет.

После аварии он отдалился от Одри и вел себя с ней как с чужой. Может быть, потому что продолжал винить себя? Или она ему разонравилась? Наверно, он так и не простил ей обмана.

Вилла была расположена на холме, и окно спальни Одри выходило прямо на озеро. Оно выглядело загадочным и таинственным, на противоположном берегу виднелись красные черепичные крыши.

— Там небольшая деревня, — объяснил стоявший позади Витторио, — где много магазинов, есть даже ресторан и кафе. Каждый день будет приходить женщина, которая присмотрит за домом и будет готовить вам еду. Надоедать вам не будут, — быстро добавил Маричелли. — Она немного понимает по-английски. Ее зовут Аньеза. Вы согласны?

Одри кивнула, желая только одного: чтобы он поскорее уехал.

— На случай, если вам понадобится… что-нибудь, — после небольшой паузы продолжил он, — я оставлю номера телефона, по которым меня можно будет найти.

Одри снова кивнула. Ей не терпелось остаться одной. У Витторио дернулась щека.

— Берегите себя, — сказал он и наконец-то уехал.

Первые два дня Одри наслаждалась бездельем: она либо сидела на террасе и глядела на озеро, либо совершала долгие неторопливые прогулки, не позволяя себе думать ни о чем.

Но постепенно вкусная еда и сон сделали свое дело. Душа и тело оживали, энергия возвращалась, и Одри все чаще размышляла над случившимся. При мысли о том, что она напрасно обвинила Витторио, на душе начинали скрести кошки. Это было несправедливо. На самом деле его нельзя было осуждать. Во всяком случае, мать и Рико этого не сделали.

Все знакомые считали Одри очень уверенной в себе молодой женщиной и думали, что она способна преодолеть любые препятствия на пути к намеченной цели. Но на деле все было иначе. Она не выдержала первого же серьезного испытания. Нет, в действительности это испытание было вторым. В катакомбах она совершенно расклеилась. Конечно, в этом не было ничего стыдного, но Одри до недавнего времени была уверена, что в драматических обстоятельствах сумеет не ударить лицом в грязь.

Витторио же мог справиться с чем угодно. Он оказывался в больнице каждый раз, когда возникала необходимость что-то перевести, подписать документы, и Одри без зазрения совести пользовалась этим. Следовало поблагодарить его и извиниться. Конечно, так, как раньше, уже никогда не будет, но боги все же смилостивились над ней. Мать и Рико поправятся. А то, что в сердце поселилась боль… что ж, придется научиться жить с ней.

На следующее утро она попыталась позвонить Витторио и ощутила пустоту и разочарование, когда никто не подошел к телефону. Повесив трубку, она немного поколебалась и в конце концов решила прогуляться.

Одри осмотрела деревню и собралась было выпить кофе и отправиться по магазинам, но в последний момент передумала. Надо попробовать дозвониться и не бросать попыток, пока одна из них не окажется удачной. Почувствовав прилив решимости, Одри заторопилась обратно… и увидела, что на террасе стоит Витторио собственной персоной и смотрит на озеро.