Маруся Карасева - Я слышу тишину

- В разных местах, - Джонатан тоже оглянулся по сторонам, словно впервые увидел эти фотографии. - Я ведь много путешествую.

- И вас никто никогда не заподозрил?

Он отрицательно покачал головой.

- У меня нет своего почерка, - сказал он, и в его голосе послышался оттенок хвастовства. Это значило, что властям трудно поймать его, ведь если убийства не связать друг с другом - общим мотивом или похожей схемой, игрок останется безнаказанным. - Я люблю импровизировать. Эту, - он кивнул на фотографию черных мозолистых рук, - я убил в Лондоне. Цветочница, шла домой с работы. Я сломал ей шею. А вот эта дурочка сама подставилась: тайно пробралась ко мне в номер в Сиднее и забралась в постель. Я задушил ее и бросил тело в океан - из моих окон на него открывался такой отличный вид...

Он продолжал рассказывать, когда я вдруг увидела то, от чего мое сердце остановилось, и в голове на секунду отключился звук. Я моргнула и подошла ближе, молясь высшим силам, чтобы глаза мне солгали, чтобы увиденное оказалось ошибкой. Но ошибки не было. На большой цветной фотографии я видела руки моей сестры. Кольцо, идентичное тому, что я никогда не снимаю, виднелось на безымянном пальце ее левой руки.

- А эта? - я не узнала свой голос.

- Прага, декабрь 2006-го, - тут же вспомнил Джонатан с явным удовольствием. - Я подсел к ней в кафе. Кроме нас, там была всего пара посетителей, да и те не обращали никакого внимания на столик в углу. Я подлил ей в вино экстракт аконита. Фотография получилась очень красивая, правда? Там был такой мягкий свет, и еще отблески рождественских гирлянд... Я забрал с собой ее документы -- мне было интересно узнать, назвала ли она мне свое настоящее имя или нет? Как же ее звали... - Джонатан щелкнул пальцами, вспоминая.

- Мира, - вырвалось у меня. - Ее звали Мира.

Он кивнул, точно внезапно вспомнив.

- Точно! Мира...

- Она была моей сестрой.

Внезапно с моих глаз словно упала пелена. Я больше не видела в его взгляде понимания и готовности разделить груз моего прошлого. Связь между нами, которую я ощущала почти физически, словно начала слабеть, растворяться. Джонатан по-прежнему улыбался мне, но теперь в его глазах не было и тени любви или понимания. В самой глубине омута, куда я позволила себя затянуть, плескалось чистое, ничем не замутненное безумие.

- Мне так хочется сказать вам, что мне жаль, Ева, - мягко сказал Джонатан. - Но правда в том, что мне на нее плевать. Ваша сестра -- просто еще один снимок на этой стене.

Мне стало трудно дышать. Значит, вот что бывает, если крадешь чужую мечту? Ведь это не я, а Мира хотела встретить человека, который стал бы для нее всем, заслонил целый мир, растворил в себе... Все, о чем мечтала я, это найти того, кто убил мою сестру, и уничтожить его. О том, как буду стоять над ним, а он -- молить о пощаде. Но реальность и мечта редко имеют между собой много общего. Впрочем, куда хуже, если они переплетаются между собой так, что больше не разорвать.

Перед глазами плыло. Джонатан подошел ближе. В его глазах было столько нежности, что у меня сжалось горло. Он коснулся моей щеки.

- Могу я увидеть ваши руки, Ева? - мягко спросил он. - Обе одновременно. Пожалуйста!

Мои пальцы все еще сжимали ножку бокала с вином, и Джонатан аккуратно разомкнул их, вынул стакан и поставил на пол (свой он предусмотрительно оставил в другой комнате). Я позволила ему это сделать: в голове шумело, а колени подкашивались.

- Наверное, не стоило вам пить на голодный желудок, - сочувственно сказал Джонатан. Он крепко обхватил меня за талию, и это оказалось очень кстати: я не чуяла под собой ног. - Я не сказал вам главного, - его голос доносился до меня словно через слой ваты. - Случайные жертвы - как случайный секс, просто выброс адреналина, не более того. Гораздо интересней убивать медленно, не вызывая ни малейших подозрений. Это так интимно - сделать это с тем, кто доверяет тебе, возможно, даже любит, - он поцеловал меня в висок. - С такой, как вы.

Мое сердце на миг остановилось.

- Моя милая Ева... - голос Джонатана обволакивал меня лаской. - Скажите мне, как вам нравится умирать?

Мне было трудно дышать, не говоря уже о том, чтобы вымолвить хоть слово. Джонатан аккуратно посадил меня у стены и снял с моих рук перчатки - палец за пальцем, сначала одну, потом другую. Говорят, в изнасиловании нет ничего сексуального - только жестокость, и унижение, и боль. И технология здесь не имеет значения. То, что делал сейчас со мной Джонатан, было насилие как оно есть.

- Какая красота, - искренне сказал он, с вожделением поглаживая мою беззащитную, обезображенную шрамами ладонь. Потом повернул среднюю часть колечка вокруг своей оси. - Знаете, этот снимок будет просто украшением моей коллекции! Я повешу его рядом с фотографией вашей сестры, чтобы вы были вместе и после смерти.

Мне было так больно, что я едва дышала. Должно быть, это болело разбитое сердце.

- Вы же говорили, что любите меня... - с трудом выдавила я.

Он посмотрел на меня серьезно и искренне.

- Это правда, - подтвердил он, поглаживая меня по голове. - Все, что я вам говорил, правда. Каждое слово. Я люблю вас.

- Тогда почему?..

- Именно поэтому, - он сел рядом на пол и бережно положил мою голову к себе на грудь. - Вы слишком дороги мне, чтобы я позволил вам решать: уйти или остаться. Я не хочу, чтобы вы предали меня своей смертью. Не хочу вас потерять...

- Вы психопат, - рассердилась я. - Совершенно свихнулись на своей чертовой собаке. А ведь мы могли быть вместе, Джонатан - навсегда. Разве вы не видите - мы созданы друг для друга...

Он тихо рассмеялся, устраивая меня поудобней - положил, как печать, на сердце свое... Я ощутила, как сознание снова начинает уплывать.

- Мы и будем вместе, - сказал он так, словно объяснял очевидное бестолковому ребенку. - Вы останетесь со мной - навсегда. Я никогда не забуду вас, Ева.

- Жаль, что не могу сказать того же.

Джонатан положил мою руку к себе на ладонь, словно пытаясь увидеть на ней тайный знак. Как перстень, на руку свою...

- Этот яд действует очень медленно, - объяснил он. - Вы будете в сознании еще долго-долго -- почти до самого конца.

Меня пронзил моментальный приступ паники.

- Я не хочу умирать, - призналась я. - Прошу вас, отмените это! Ведь это еще можно отменить?

Но Джонатан с сожалением покачал головой.

- Увы, - сказал он. - Я всегда очень точно рассчитываю дозы. Смотрите, в прошлый раз у вас пострадал всего один палец, - Джонатан нажал на подушечку моего безымянного пальца, но я ничего не ощутила. Значило ли это, что конец близок? Но Джонатан развеял мои сомнения. - Скоро приступ пройдет, - продолжил он. - Вам снова станет легче, но ненадолго. Реакция уже необратима. Если я сейчас отпущу вас, вы проживете еще пару дней, - максимум три, - но будете очень мучаться, особенно в самом конце, когда начнут отказывать органы. А я не хочу, чтобы вы страдали так долго...